Совок-4

— Приду! — твердо пообещал я, точно помня, что в этой новой жизни абрикосового варенья я еще не пробовал, — Только нас трое. Двое нормальных, а один — Пичкарёв, — честно предупредил я барышень, — И давайте уже говорите, как вас зовут, а то я с незнакомыми девушками не целуюсь! Я мужчина положительный и с принципами!

Девушки понятливо кивнули и представились. Наташей была та, чья грудь менее вызывающе рвалась наружу, а Людой оказалась роскошная скифская красавица. Оставив на новых знакомых кипящую в кастрюле картошку, я пошел одеваться для выхода в город. Комендантша и вахтерша нашего доступа к их телефонной связи не ограничивали, но восьмерки на общаговском номере не было. Если секретарю Звягинцева я мог звонить, не выходя на улицу, то для связи Юстаса с Центром, надо было переться на переговорку.

Два дня пролетели, как один. Проблема с пропитанием отпала сразу же, после первого чаепития. Девушки оказались зажиточными и хлебосольными. Их запасов, привезенных из родных саратовских окрестностей, хватило бы и на неделю. Мы поставляли на стол коньяк, марочное вино и дорогие шоколадные конфеты, а ответной любезностью были борщи и куриная лапша. Картину извращал только Пичкарёв. Хоть он и пил наравне со всеми, и даже пытался ухаживать за третьей подружкой, специально приглашенной для него. Но делал он это так, что всем сразу было понятно, мимолетному командировочному счастью не быть. Пичкарёв, он и в Саратове Пичкарёв.

Вечером третьего дня, как и положено по обычаю православных милиционеров, мы спроворили отвальную. Во время обеденного созвона Зоя Викторовна передала весточку от шефа, что завтра, сразу же после завтрака, из местного ИВС нам выдадут нашего мерзавца.

Чувственные прощания продлились до середины ночи и поэтому при подъёме личного состава, относительно бодрым выглядел только Пичкарёв. Холодный душ и плотный завтрак со специально для нас сваренным куриным бульоном, несколько поправил ситуацию. В ИВС мы явились почти кондиционными. Самолет у нас был в пятнадцать тридцать, поэтому мы не спешили. Да и ИВС находился неподалеку от нашей общаги. Квартировать на улице Радищева оказалось очень удобно. В шаговой доступности были и гастроном, и почта с переговоркой, и ИВС. Всё то, что надо для полного и непритязательного счастья мента, всё это было под боком.

Из-за немалого временного люфта я и повелся на торг с Судаком. Не особо веря в успех, я предложил ему написать чистосердечное признание и тут же допросить его в качестве обвиняемого. Время и кабинет, который опер ИВС был готов предоставить, наличествовали. Все необходимые бланки у меня с собой были по умолчанию.

К моему удивлению, Судак на чистуху согласился и пообещал дать весь расклад по содеянному. Он соглашался взять на себя всё. Включая и туфтовую кражу «Паркера» у гражданина С.И.Иванова. Но только при одном условии. За рукописное осознание своей вины и за такое же письменное раскаяние в содеянном, он потребовал две кружки «Жигулевского». Моя и без того тщательно скрываемая радость от его согласия быстро угасла. Сразу угасла. Как только Судаков уточнил нюансы своего условия. Пиво он желал испить в своей любимой пивнухе.

— Зря опасаешься, начальник! Место тихое и оно тут совсем рядом. И пусто там еще! Народ туда только часа через два похмеляться потянется, — лениво бубнил Судак, косясь то направо, то налево. Рисковать я не стал и злодея с обоих сторон пристегнул к Пичкарёву и Гриненко.

Я вопросительно посмотрел на ИВСовского опера. Тот навис над Судаком.

— Что за место и, что за пивнуха? — впился он взглядом в глаза арестанта. — «Чипок»? «Зелёный»?

— Да на хер мне этот «Чипок»! — попытался отмахнуться Судак, но прикованный к нему Пичкарев, сразу же напрягся. — Я у «Бронепоезда» хочу напоследок пару кружек выпить! Здесь, рядом. У Крытого рынка, между Чапаева и Мирным переулком. Две кружки и там же все напишу! И вам так удобнее будет, вы же меня в аэропорт повезете, так оттуда до Соколовой горы десять минут езды!

Местный опер повернулся ко мне от Судака и неопределенно пожал плечами. Подвоха, как я понял, он не видел. Да и какой тут может быть подвох, если нас трое и все мы с оружием. А Судак, он хоть и большой, но один и за обе руки прикован к двум тоже нехилым мужикам. Отбивать его никто не будет, он ни разу не мафиози, а обычный тупой баклан без какого-либо веса в уголовной среде.

— Ты прямо здесь и сейчас пишешь чистуху по краже авторучки и даешь по этому эпизоду признательные показания! — выставил я встречные условия твердым голосом, — А уже после первой кружки пишешь признание по своим подвигам в морге. Годится? — я попытался высмотреть второе дно в оловянных зенках Судака, но так ничего и не разглядел.

— А чё, годится! — не стал кобениться слонообразный утырок, — Только руку мне отстегните!