Совок 7

Теперь уже я сам нервно заухмылялся. Меня до изжоги развеселило это очень странное дежавю. До невозможности и точка в точку повторяющее совсем недавнее прошлое. Не шибко приятное и так же связанное с жильём и замполитом. Но только в мужском исполнении и по фамилии Мухортов. Но такого просто не может быть! Мне не верилось в сказанное Михалычем, а, следовательно, и в происходящее. Даже при всем моём патологическом неуважении к данному виду грызунов-паразитов. Призванных Родиной воспитывать во мне патриотизм и честность в служении Отечеству. Так не бывает! Чтобы один и тот же крысиный подвид, в столь короткий отрезок времени, да еще с теми же самыми колбасными обрезками! Или я очень и даже чрезвычайно «счастливый» человек! Избыточно «счастливый»…

— Был бы ты на колёсах, съездили бы мы с тобой в одно место, — перестав лыбиться, вздохнул Локтионов, — Познакомил бы я тебя с бывшим дунькиным хахалем, которого она схарчила. Ты не поверишь, Серёга! Я не шучу! Натурально, как самка богомола, сгрызла!

— Я на колёсах, Михалыч. Поехали!

Глава 15

— Слушай, а разве Ирка Алдарова не в Октябрьском у вас служит? — обратился ко мне Локтионов, когда мы подошли к машине.

— В Октябрьском, — согласно кивнул я, — Она первый зам начальника следствия у нас. Недавно назначили.

— Вот с ней тебе и надо поговорить! — неожиданно, но убеждённо выдал майор, — Она больше, чем я про Дусю всего разного знает! Они с ней на пару три года в паспортном отделении Ленинского райотдела проработали. В одном кабинете сидели. И учились мы все вместе заочно. Только Ира еще на четвертом курсе юрфака в следствие ушла, а Капитонова комсомольской активисткой заделалась. Так дальше по общественной линии и пёрла, как танк. Дороги не разбирая. Теперь, как ты говоришь, до замполита доросла. Кстати, как у тебя отношения с Алдаровой?

— Нормальные отношения! — оживился я, — Вроде бы… — уже менее уверенно добавил я, вспомнив, что женская душа женщины и особенно, когда ей под сорок, это непроглядно-туманные потёмки.

— Ира баба хорошая! — почуяв мои сомнения, успокоил меня Михалыч и грустно улыбнулся, не менее грустно вздохнув, — И с Дунькой у них, насколько я помню, дружбы особой не было. Ты обязательно переговори с Алдаровой, хуже от этого, точно, не будет. Но от меня приветов ей не передавай, не надо. У нас с ней свои и давние заморочки.

— Я понял, Михалыч! — заверил я майора, почуяв еще не до конца истлевший скелет, спрятавшийся в его шкафу, — Куда едем?

— На металлобазу едем! Это здесь, в Советском. Дорогу знаешь?

Я кивнул и потянулся под панель, чтобы выключить «секретку».

Как и все нормальные люди текущего времени, а, тем более менты, Локтионов проигнорировал ремень безопасности и с удивлением покосился на меня.

А я, как собачка незабвенного академика Павлова, живущая условными и безусловными рефлексами, невозмутимо пристегнулся. Не обращая внимания на насмешливый взгляд коллеги. Когда-то, лет двадцать тому, такой же ремешок, но только уже с инерционным механизмом, спас мне жизнь. Теперь, в этой новой реальности я регулярно веселил окружающих, и, в особенности, милицейских сотоварищей. Таким вот вызывающим фетишем. Надо сказать, что все без исключения временные аборигены, не скрывая своих эмоций, радовались, когда лицезрели меня, пристёгнутым в авто. И особенно, если при этом я был в казённом облачении.

Не стал исключением из общего ряда и Валерий Михалыч Локтионов. Мало того, развеселившись, он пошел дальше.

— У меня дома, где-то на антресолях мотоциклетная каска валяется. Всё, как положено, с кокардой и даже почти новая! — весело косясь на мои манипуляции с ремнём безопасности, сообщил он. — Хочешь, подарю? С ремнем и в каске, оно надёжнее будет!

— Хочу. Подари, Михалыч! — не стал я отказываться от халявы, — Мне на днях дело по хищению спирта на ликёрке отписали, так что твоя каска лишней не будет.

— Тебе, Серёга, что, «мясухи» мало показалось⁈ — после недолгой паузы, отрешенно глядя через лобовое стекло вдаль, пластмассовым голосом задал вопрос Локтионов, забыв про свою удачную хохму с подарочным головным убором, — Извини, но на следующее душегубство я больше с тобой не подпишусь! До сих пор мне эти двое снятся! Вместе с расстрельным приговором. Хорошо еще, что не так часто они снятся!

— О чем ты, Михалыч⁈ — вполне натурально возмутился я, — Все свои следственные действия я осуществляю непременно и строго в рамках советского уголовно-процессуального законодательства! — как мог, успокоил я старшего товарища. — А наши татарские дус-иш тебе скоро сниться перестанут. Через месяц примерно. Или, через два, самое много. Так всегда бывает.

— Какие еще нахер, «дусыши»? — далёкий от интернационализма старшой покосился в мою сторону.

— Это друзья по-татарски, Михалыч, — терпеливо пояснил я, — В таких случаях, первые жмуры дольше полугода не снятся. — Стало быть, скоро и тебе перестанут. Тем более, что ты у нас мент взрослый и, я бы даже сказал, матёрый. В отличие от меня.