Совок-8 (СИ)

Откормленная шельма, изо всех сил и до последних своих слов державшая фасон, на последней просьбе обмякла. Потеряв форму, словно сдувшаяся кукла из сексшопа, после того, как в неё неосторожно ткнули раскуренной сигаретой.

— Ей богу, тут всё, что я тебе была должна! — крупной пролетарской ладонью с не менее красными пролетарскими ногтями, накрыла пакет Дуська, — Будь человеком, Корнеев, отъ#бись ты уже от меня! Я тебя прошу! Или ты хочешь, чтобы я перед тобой на колени встала? Ты этого хочешь?

Меньше, чем за сутки, вторая милицейская тётка смотрела на меня глазами профессиональной кладбищенской плакальщицы. Губы Дульсинеи Колготкиной еще не дрожали, но её, совсем еще недавно нахальные и откровенно бессовестные зенки, предательски блестели. Влажно блестели. Самым натуральным печальным образом.

— Ладно, хрен с тобой, будем считать, что вопрос закрыт, — после длительной паузы сдался я, — Ступай с миром, Евдокия! Но помни, если только узнаю, что ты замышляешь против меня что-то недоброе, тогда уж не обессудь! Тогда я на тебе всерьёз сосредоточусь! И в этом случае, ты от меня пощады уже не жди!

Евдокия Леонтьевна радостно сверкнула зерцалами и грациозно оторвала от стула свою необъятную, теперь уже беспартийную задницу. И мой суровый взгляд, направленный в её зрачки, встретила непривычно светлой, сердечной улыбкой.

— Если тебе позвонят, ты скажи, пожалуйста, что я с тобой полностью рассчиталась! Хорошо? — приветливо-заискивающее лицо бывшей замполитши выглядело ненамного лучше и ничуть не привлекательнее своего прежнего, начальственно-надменного рыла.

— Хорошо! — снова согласился я, под пухлый локоток выводя почти центнер вражьей плоти за порог, — Ты извини, мне сейчас к руководству идти надо! — бесцеремонно закрыл я дверь, как только Дуся оказалась в коридоре.

Вернувшись к столу, я наспех распотрошил вражеский пакет. Деньги я, не считая, засунул в бумажник. После недолгих раздумий, взял пару упаковок колготок и запихнул их в карман брюк.

Когда я вышел в коридор, ошельмованной Дуньки уже и след простыл. Да и не мудрено. Нетрудно представить, как неудобственно ей сейчас пребывать в шкуре побитой собаки. В этом самом здании, где она еще совсем недавно чувствовала себя царицей и владычицей морской. Ну да хрен с ней, у неё свои половые трудности, а у меня свои.

Толкнув дверь в кабинет Зуевой, я раскрасил свою физиономию самой приветливой улыбкой, на какую только сподобился. И шагнул к Лиде, сидящей за столом со стопками уголовных дел.

— Чего тебе? — повернулась ко мне руководительница, неохотно отрываясь от следственной макулатуры, — Случилось что-то? — её глаза настороженно уставились на меня.

— Случилось, душа моя! — интимно щелкнул я замком двери, — Соскучился я. И вот что еще, на вот, примерь, пожалуйста! — достав из кармана две шуршащие упаковки, я протянул их командирше. — Ты не стесняйся, примеряй обновки, а я посмотрю и порадуюсь за тебя!

— Что это? — стеснявшаяся носить очки Лидия Андреевна, близоруко сощурилась, — Колготки?! — озабоченность на её лице мгновенно сменилась радостной улыбкой ребёнка и она приподнялась из-за стола. — Это всё мне?

Зуева выхватила из моих рук немецкий дефицит и принялась его крутить перед глазами, что-то рассматривая на упаковках.

Пришлось подождать, пока радость любимой женщины снизится до умеренной концентрации. Только после этого я занял её стул и усадил его хозяйку себе на колени.

— Я всегда знала, что ты меня любишь! — бережно прижимая к себе чулочно-носочные изделия, напыщенно сообщила мне Лидия, — Серёжа, давай, после ноябрьских распишемся?

От такого замысловатого и очень неожиданного завершения её логической цепочки, меня охватила оторопь. Вот, спрашивается, на хера я сюда с этим капроном припёрся?! Чего мне спокойно не жилось? И ведь, как лучше хотел. Заботу, сука, проявить!

— Чего ты молчишь? — подозрительно скосила на меня свой, пока всё еще улыбчивый взгляд начальница, — Или ты опять скажешь, что я сейчас глупости говорю? — утратив весь прежний интерес к дефициту от побеждённых фашистов, она отложила его на край стола. — Чего молчишь? Ты говори, Серёжа, не стесняйся! Снова начнёшь объяснять мне, что я дура? По-твоему я дура, да?!

Как и пару минут тому назад, на меня сквозь горестную влагу смотрели несчастные женские глаза.

Судя по беспорядочной амплитуде настроений, у моей руководящей барышни в самое ближайшее время наступят те самые дни. Которые прогрессивное человечество скоро начнёт называть критическими. Оно, конечно, всё объяснимо и понятно, но это вовсе не повод для моей бесславной, и безоговорочной капитуляции. Надо как-то заболтать излишне мою перевозбудившуюся подругу. Но сделать это следует предельно аккуратно и со всем уважением к её неудержимому гормональному маятнику. Желательно, чтобы получилось обойтись без дополнительных душевных страданий и обид для неё. И, что еще важнее, без матримониальных потерь для себя.