Совок-9

Продолжать, что меня скоро наградят орденом и, возможно, посмертно, я не стал только из-за того, что Зуева запросто могла впасть в бесчувственность. Прямо здесь и прямо на пол.

Однако и без того, народ и в том числе Данилин, одномоментно поменяли выражения лиц и смотрели на меня теперь по-иному. Примерно так, как возрастные домохозяйки через телевизор смотрели на актёра Тихонова. Когда тот в обвешанной серебряными рунами гестаповской форме был Штирлицем.

— Разрешите быть свободным, товарищ майор? — решив выжать максимум из переменившейся с минуса на плюс ситуации, начал наглеть я, — Мне необходимо как раз по этому вопросу проконсультироваться с товарищами, — окончательно чувствуя себя Остапом Бендером, закатил я глаза в сторону висящей надо мной люстры.

— Разрешаю! — неохотно выдавил из себя Данилин, видимо почувствовав седалищным нервом, что я его развожу.

Чтобы хоть как-то компенсировать ему моральные издержки, я по-гвардейски рявкнул «Есть!» и щелкнув каблуками гражданских туфель, почти строевым шагом покинул кабинет.

Шементом добравшись до своего углового офиса, я принялся устанавливать по телефону злобного подонка, угробившего мою машину и покалечившего моего друга.

Тех обрывчатых данных, которые я вчера получил от Шалаева, мне хватило. Лунёвых Александров, примерно тридцати-тридцати пяти лет всего в области проживало тридцать девять человек. И только один из этих тридцати девяти был прописан в колхозе «Красный луч».

Лунёв Александр Захарович. Тысяча девятьсот сорок пятого года рождения. Дважды судим. Первый раз он сел по малолетке и по очень нехорошей статье за номером сто семнадцать. А часть данной статьи и вовсе была вурдалачья. Третья. На вторую судимость Лунёв раскрутился прямо на зоне, где отбывал отмеренный ему по малолетства гуманный восьмерик. В лагере он нанёс сосидельцу телесные повреждения средней тяжести.

Намерения по отношению к этому милейшему парню Сане Лунёву у меня были серьёзные. И я решил заехать в суд Волжского района, который и дал в своё время этому упырю первую путёвку в жизнь. Чтобы поднять из архива его уголовное дело и хотя бы поверхностно с ним ознакомиться.

Я уже направился в сторону двери, когда зазвонил городской телефон. На том конце провода был Никитин Борис Евгеньевич. Вот уж воистину, помяни черта, а он тут, как тут!

— Надо срочно встретиться! — глухим голосом пробубнил он, — Обязательно надо! Это важно!

Глава 10

Этот бэх-бедоносец своим звонком ломал все мои планы на сегодняшний день. И, чего уж там, встречаться мне с ним всё равно не хотелось. Независимо от планов. Ничего, кроме проблем, встреча с уходящим на нелегальное положение Никитиным, мне принести не могла. Любой контакт с ним, к моим и без того немалым проблемам, почти неминуемо добавит и его нарастающие, как снежный ком, хлопоты.

— Я занят! — недовольно бросил я в трубку, — Сильно занят. Поэтому освобожусь только к вечеру!

На том конце повисла тяжелая и недовольная пауза. Мне показалось, что подгорающий «колбасник» был удивлен моей несговорчивостью. Я даже допускал, что свою личную проблему Борис Евгеньевич считает главной бедой современности. А, стало быть, и моей тоже. И потому, наверное, он сейчас так искренне был удивлён, что я к ней остаюсь равнодушным.

— Хорошо, — после некоторой заминки согласился он, — Можно вечером. Во сколько?

Мысленно прикинув свои эволюции на сегодняшний день и, не забыв про вечернюю оперативку, я пришел к выводу, что раньше девятнадцати тридцати эта встреча не состоится.

— В двадцать часов я готов встретиться! — уведомил я беглого бэха, на всякий случай прибавив получасовой люфт, — Говори, где?

— Там же! — быстро ответил мне бывший оплот экономической безопасности развитого социализма. — В том же гараже! — и мне вдруг показалось, что слишком уж быстро он мне ответил.

— В гараже, так в гараже! — легкомысленно покорился я, согласуясь со своим визуальным образом юной и самонадеянной бестолочи.

Но про себя решил, что освобожусь я сегодня на час раньше объявленного только что времени. Даже, если для этого мне придётся проигнорировать оперативку и навлечь на свою голову гнев Данилина.

Я положил на аппарат трубку и, достав из сейфа несколько безделиц в шуршащих упаковках, поскорее вышел из кабинета.

Мой путь к торжеству советского законодательства и своих личных представлений о справедливости, был тернист и рискован. И лежал он, в том числе, через народный суд Волжского района.