Соврати меня (СИ)

Чёрт, ну почему сейчас? Почему так? Проклятый закон подлости! Хотя, чего я всполошилась? Всё идёт как надо, мы ради этого приехали – узнать друг друга настолько близко, насколько, вообще, получится. Есть просто Мир и просто я. И вот здесь мысль сбоит, потому что от его вида дух захватывает, а я непричёсанная, в разводах пыли и чёрт знает чём ещё. Потому что вместо кровати у нас будет песок и узкое полотенце. Да уж, незабываемый первый опыт мне обеспечен. А в том, что просто так в этот раз Мир с меня не слезет, можно не сомневаться. С таким взглядом мимо не проходят. С таким взглядом только отбирают: разум, волю, право передумать. Так мне и надо. Хотела по-взрослому, начистоту, без голословной лирики – получай. Чистый мужской интерес, крайне однозначно сосредоточенный в районе его паха.

Не смотреть туда. Не смотреть! Строго на лицо, иначе струшу и убегу. А Мир догонит. И не будет подо мной даже полотенца. Но мамочка, какой же он большой вблизи при свете дня! Я не смогу принять его... Мне страшно от одной мысли, что вот это вот всё должно оказаться во мне, так страшно, что ноги отнимает.

– Мне... нужно... искупаться... – задушено бормочу, понижая голос по мере приближения Мира, и окончательно замолкаю, когда в живот мне упирается предмет моих терзаний. Пульс сходит с ума: в венах гудит то ли волнение, то ли кураж, а может быть, всё вместе и ма-а-аленькая щепотка женского триумфа. Всё-таки мой своенравный сводный брат сдался. – Всё ведь случится сейчас, да?..

– Знаешь, зарок – коварная штука, – словно не слыша меня, шепчет Мир. – Запрет делает желания очевиднее, а эмоции – острее. И мы, паучонок, похоже, доигрались.

– Так ты отступился? – скручиваю зажатое в руках полотенце, отчаянно цепляясь за остатки здравого смысла. – Перестанешь настаивать на большем?

Какая ирония – понять, что всё-таки хочу отношений именно сейчас. Это всё поправимо, но почему-то уязвляет. Мне нравилось с какой настойчивостью он рвался доказывать готовность терпеть. Тогда был шанс его хоть как-то сдерживать.

Шампунь, о котором я начисто забыла, выскользнув из дрогнувших пальцев, падает нам в ноги. Не отдавая отчёта своим действиям, чисто на рефлексах, опускаюсь на корточки. Пытаюсь нашарить проклятую бутылку. Роняю до кучи ещё и полотенце.

Ребёнок неуклюжий, куда я влезла из песочницы в вольер?! Руки на ощупь водят по песку, а глаза, наверняка размером с чайные блюдца, прикованы к налитой плоти, заволакивающей сознание неизбежностью того, что должно сейчас произойти. Ибо даже своим скудным опытом, понимаю, что Мир на пределе.

У меня от смятения все мышцы немеют. В теле – слабость. Потеряв равновесие, чтобы не растянуться, обхватываю руками его колени. Красава, Маша, что сказать. Очень соблазнительно, ага. Зажмурившись, зависаю где-то между желанием извиниться и истерично рассмеяться.

"Ты прости мою дурную настойчивость, но что-то я перетрусила. Потерпи тут, пока я сделаю укладку и попью седативных". Действительно, умора. Обхохочешься. Только Мир не Дима. Он и так долго терпел, а я вконец расхрабрилась, уверовав, что могу им управлять. Да чёрта с два! И мне даже не стыдно удрать. Вот ни капли. Правда, за попытку подняться мне чуть не приходится расплатиться сломанной ключицей.

– Куда? – от царапнувших слух интонаций меня бросает и в жар, и в холод. И ещё куда-то наподобие невесомости. Мир чуть ослабляет хватку, словно только сейчас сообразив, что причиняет боль. – Ты же не надеешься оставить меня снова ни с чем?

Вообще-то, да. Я так привыкла. А от привычек, между прочим, нужно избавляться постепенно. Но этого я по понятным причинам вслух не произношу. Зато совершаю не менее грубую ошибку – вызывающе смотрю ему в лицо. Лучше б опустила голову, ей-богу. Во мне даже сердце дёргается, такой беспросветной решимостью давит его взгляд. И я боюсь, потому что не понимаю, чего он добивается. И я... ликую от пьянящего ощущения собственной власти. Да, стоя перед Миром на коленях, я подчиняю его самоконтроль.

– За тобой должок, – из чистого упрямства пытаюсь увернуться, когда Мир обхватывает меня за подбородок и притягивает голову ближе к своему паху, не реагируя на слабые попытки освободиться. – Не бойся, паучонок. Ты справишься. Посмотри на меня.

Выполнив его требование, задыхаюсь от прилившей к лицу крови. Внутри всё закипает.

– Я никогда раньше не... – тону в карих глазах, практически смирившись с неизбежностью и даже начиная чувствовать какое-то нездоровое воодушевление. Адреналин, крушение запретов. Свобода: такая мучительно-сладкая, упоительная, – У меня, наверное, не получится.

– Не переживай, я подскажу, – я инстинктивно смачиваю губы, почувствовав затылком жар его руки. Лёгкое поглаживание, как поощрение, за которым, однако, угадывается жёсткий контроль. – Обхвати его пальцами... Давай...Теперь проведи ими до основания... Вот так. Видишь, ничего страшного.