Современная американская новелла. 70—80-е годы

Сейчас ему недоставало Джо. Не потому, что она была в баре, нет. Приди она сейчас, сию минуту, все равно будет чего-то недоставать. У него нет никого дороже ее, трудно даже представить себе, что можно любить сильнее, и все-таки он уже в нее не влюблен. Том пошарил рукой в темноте. Нашел бумажную сумку и стал рвать на кусочки салфетку и скатывать крошечные шарики. Когда набралась полная пригоршня, он встал и швырнул их за балконную решетку. Потом снова сел, закрыл глаза к погрузился в воспоминания о Вермонте, который будет жить в нем теперь всю осень и всю зиму: огород, яркая неоновая зелень молодого горошка, бугристый газон, сосны, их запах по ночам, и вдруг в этот мир ворвался Рикмен, странный, в мятом костюме, но тревога лишь слегка кольнула Тома. Случайный путник, завернувший к ним в летний день. «Райский уголок, — сказал тогда Рикмен, — представляю, как вам здесь хорошо живется». Что ж, может быть, он действительно случайно завернул к ним, сейчас в это легко верилось — так в любительском фильме, где сняты родственники и друзья, даже буйный маньяк вдруг может показаться мирным и безобидным.

Интересно, беременна Джо или нет. Не об этом ли они так долго говорят с сестрой в баре? На миг ему захотелось, чтобы все они стали героями одного из тех романов, что она читала все лето. Тогда все сразу прояснилось бы. На сцену выступил бы Генри Филдинг и рассказал всем, что будет дальше. Если Том когда-нибудь попытается полюбить другую женщину, писатель объяснит ему, как это случится и чем кончится.

Ссорящаяся внизу пара умолкла. Стрекотали кузнечики, в одном из номеров негромко бубнил телевизор. Рабочий мотеля выкатил к бассейну столик. Насвистывая, прикрепил алюминиевый шест — завтра на нем раскроется зонтик.

Джейн Энн Филлипс Эль-Пасо

ХАХАЛЬ

Сперва я с тем стариком фермером познакомился — в баре, накануне вечером. Он сказал, что дешево продаст свой грузовик и чтобы я подъехал к нему в Ла-Розу, да и забрал бы. Всего, говорит, триста долларов, заезжен не чересчур, но брать надо прямо сразу. Ну, я схватил попутку и явился под воскресный перезвон церквушек на всех трех пыльных улочках. Он был во дворе, вышел свернуть шею курице, быстренько это дело спроворил и обернулся ко мне. Темное морщинистое лицо под широкополой шляпой, и голова той курицы из кулака свисает. Я говорю, мол, вот, пришел — как он насчет грузовика-то, а сам думаю: вчера мы оба были в изрядном подпитии, может, грузовик этот ему примерещился — не похоже было, что у него вообще что-нибудь имеется, кроме старой лачуги, торчащей прямо из грязищи. Он сплюнул, кивнул, чтобы я шел за ним, и двинулся, держа курицу теперь уже за вывернутую ногу, ярко-оранжевую в подымающихся волнах жары. Ногти на его руках были того же тусклого оттенка, что и когти у курицы.

Прошли пыльный двор — старые покрышки валяются, гнилой матрац, у курятника мул к водяной колонке привязан, — наконец вот он: красный «шевроле» пятьдесят какого-то года выпуска, оборудованный полками под клетки для кур. В кабине крестики всякие, к зеркалу почерневшая кукла из кукурузного початка подвешена, ключи на ленточке, что вплетают в волосы. Я сел за руль и под кудахтанье кур и лай дворняжек, норовивших цапнуть за колесо, сделал пару быстрых кругов по двору. Старик присел посреди двора на корточки и начал ощипывать курицу. Когда я подъехал, вокруг него веером разлетались и падали перья. Я сказал, что машина ведет себя прилично и, если у него есть на нее документы, я плачу и забираю.

Взмахом руки он пригласил меня в дом, где было почему-то темно, несмотря на светлынь снаружи. Запахи влажной шерсти и уксуса. Сослепу я налетел на какой-то стол, послышались голоса: то вспыхивала, то затихала перебранка по-испански. Поднял глаза и вижу ее, Риту, всего в каких-нибудь трех футах; она только что сдернула с одного окна занавеску, что-то гортанно и хрипловато выкрикнула, и всю ее с головы до ног залил хлынувший свет. Вот ее черные глаза в горячем маслянисто-желтом свете, красная юбка в обтяжку и просторная блузка со старым кружевом, надорванным на одном плече. И уже хочется с ней в постель: так и чувствую влажное прикосновение ее тела к моим ногам. У плиты старуха, лицо с одного боку раскрасневшееся, а когда она повернулась, вижу, что глаз у нее слезится, хотя она и не плачет. Рита жарко прошелестела мимо, сжимая в руках волочащиеся по полу дешевые пластиковые занавески.