Современная демократия и альтернатива Троцкого: от кризиса к гармонии

В 1919 г. Ленин и Троцкий создали Коминтерн, объединение коммунистических партий всего мира. На первый учредительный конгресс приехали делегаты от 35 партий из 21 страны (в том числе от США, Великобритании, Франции, Германии и Китая). Троцкий написал манифест «К пролетариям всего мира», в котором Коминтерн изложил программу коммунистов XX века. Один из отцов русского авангарда, модернизма и конструктивизма, Владимир Татлин, создает проект огромной (400 м высотой под наклоном к земле в 23 градуса) спиралевидной башни для заседаний органов управления Коминтерна. С тех пор она известна в мире как «Башня Татлина» и остается одним из ярких памятников русского авангарда. Макеты башни Татлина можно увидеть в Третьяковской галерее Москвы, Музее современного искусства Стокгольма, в Университете Оксфорда.

Наверное, единственный русский экономист, которого цитируют в Америке и Европе до сих пор, – это Кондратьев, создатель концепции «длинных волн». Не было бы этой концепции, если бы советское правительство не заказывало научно-исследовательские работы и не содержало бы за это самого Кондратьева и его помощников, обеспечивая помещением и всем необходимым для их выполнения в те трудные годы, когда другие люди умирали от голода. Эта концепция была рождена и опубликована именно в Советской России 1920-х годов. Толерантность Советской России Ленина и Троцкого отразилась на Кондратьеве очень ярко. Он был в 1917 г. заместителем министра Временного правительства. Затем он был депутатом Учредительного собрания от партии эсеров, основных политических оппонентов большевиков времен гражданской войны. Несмотря на это, в 1920-е годы он работал на высоких постах в Госплане и правительстве (начальник управления министерства сельского хозяйства, директор коньюнктурного института при министерстве финансов).[200]

Кондратьев мог ездить в США, встречаться с высланным из СССР социологом Питиримом Сорокиным, считавшимся врагом государства. Это отношение к старым специалистам, искренне сотрудничавшим с советской властью, подтверждает и знаменитый Кейнс, посещавший Россию в те годы:

«…Так, почти все представители некоммунистической интеллигенции с довоенным образованием находятся сейчас на правительственной службе, часто занимая важные и ответственные посты с довольно высоким жалованьем; частная торговля вновь узаконена, хотя она непрочна и ее деятельность затруднена; иностранные капиталисты, которым предоставляются краткосрочные преимущества по сравнению с государственным импортом, могут, на мой взгляд, рассчитывать с определенной степенью уверенности, что деньги будут возвращены по приемлемому курсу»[201].

Сам Кейнс был приглашен большевиками в Москву на празднование 200-летия Российской Академии наук, читал доклады, и его статьи печатали советские издания. В целом с 1922 г. по 1926 г. в Советской России было опубликовано 9 книг и статей Кейнса.

Большевики все образование сделали бесплатным, а стипендии в университетах позволяли студентам жить на них. И этим пользовались отнюдь не только рабочие и крестьяне, но и состоятельные классы. Тогда в 1925 г. закончил университет в Ленинграде (Санкт-Петербург) будущий лауреат Нобелевской премии по экономике Василий Леонтьев, выходец из профессорской семьи. Это была страна, которой восхищались даже далекие от России американцы. Будущий великий президент США Рузвельт именно в это время, по его словам, «питал большую симпатию к русскому народу. В первые дни коммунизма я признавал, что многие русские руководители стремились дать образование, здоровье и, в первую очередь, лучшие возможности миллионам людей, пребывавших в невежестве и рабстве в условиях царского режима»[202].

Ленинские репрессии мирного времени оказались «цветочками»: высылка в Европу философов, социологов, экономистов и писателей. Как ни драматично, но это не расстрел и не сибирские лагеря на выживание. В тот год серьезно нависла угроза нового вторжения иностранных войск на территорию Советской республики. Хотя операция 1922 г. под кодовым названием «философский пароход» и осуществлялась без активного участия Троцкого, но он, будучи тогда еще «членом команды», защищал это решение: