Современная финская повесть

Пелтола вышел из машины. Колени его обмякли. Это смешило, как щекотка. Он готов был опуститься на них. Дорога была так широка, что казалось почти невозможным перейти ее. Только бы ничего не случилось. Девочка была выше него, и это не удивительно, потому что он-то был коротышка, сто шестьдесят четыре сантиметра всего. Головка и личико у нее были маленькие. Можно было бы поддерживать ее голову на кончиках пальцев и обдувать. Черные жидкие волосы спереди подстрижены как у маленькой девочки, сзади от макушки шла неровная стрижка, на затылке — пядь черного жесткого жнива.

— Эта тележка кооперативная? — спросил Пелтола, чтобы завязать разговор.

— Нет, — ответила девочка, открыла крышку, ковшичком извлекла шарик мороженого и опустила его в бумажную чашечку.

— Где начинается дорога в Метсапелто? Можете объяснить?

— Да-а, — сказала девочка и повернулась в ту сторону.

— Ага-а, — сказал Пелтола.

— Пятьдесят пенни, — сказала девочка.

— Солдаты не имеют права есть мороженое в общественных местах.

— Име-еют, — сказала девочка.

— А кто не имеет? — спросил Пелтола.

— У кого денег нет.

— Это как раз относится ко мне. Что вы теперь будете делать с этим мороженым?

Девочка открыла крышку и уронила шарик, а чашечку положила в кучку.

— Дорога сворачивает направо или налево?

— Ритва! Ритва! — прокричала женщина средних лет из окна деревянного домика за кооперативной лавкой.

— Что? — взвизгнула девчонка. В переводе на обычный разговорный язык это означало: «Катись к дьяволу».

— Ритва! — крикнула женщина и отошла от окна. В голосе ее не было никакого выражения.

— Это ваша мать? — спросил Пелтола.

У девчонки был такой злой вид, что в этом можно было не сомневаться.

— Твоя мать, — сказала она.

— All right, сестренка. Скажи-ка теперь, где та дорога начинается и в какую сторону идет?

— Она поворачивает налево.

— Спасибо.

— Там есть указатель, где прочитаешь: «Метсапелто, семь километров».

— Спасибо, но на месте ли он?

— Что?

— Указатель на месте?

— Ритва! — женщина прокричала снова. — Ритва. — Она даже не кричала, но так хорошо направляла голос, что точка зажигания как раз приходилась на тележке. Девочка нервно шевелила пальцами правой руки.

— Вас Ритва зовут?

— А вам-то что?

— Мне-то? Ничего. Но вам надо бы прикрепить на грудь табличку с именем. Это относится к технике торговли: у продавца на груди его имя. Это повышает доверие.

— Ритва, — позвала мать из окна самым обыкновенным голосом. Она закрыла окно и затянула короткие занавески. Взяла ручное зеркальце, сделала с себя моментальную фотографию и повесила зеркальце на поперечник оконной рамы. Она снова открыла окно — так, что задребезжали стекла, и закричала: — Ритва!

Эхо отозвалось от фасада здания на другой стороне дороги.

— Я отправляюсь, — сказал Пелтола громко. — Привет маме, но передайте так, чтобы отец не слышал. — Этого не следовало говорить, не такая уж она маленькая, но что-то удобопонятное надо было ей сказать.

Пелтола перешел дорогу, широко расставляя ноги. Время — 19.50. Нужно было спешить, но успеть, конечно, можно вполне, если дорога и дальше будет как на карте. Отходила там в сторону еще одна и сбивала с толку, но в конце концов боковая дорога заблудилась в частном дворе и привела за дровяной сарай, к ступенькам сортира.

Пелтола летел как ракета, выпущенная на околоземную орбиту, и держался рукой за высокий край земли, из-под которого вытек песок, так что дерн повис в воздухе.

ДОРОГА В МЕТСАПЕЛТО

Кирка была на холме с левой стороны. Около нее вся деревня, и с правой стороны большая лесопилка, которая казалась второй деревней. Ей можно было бы дать и права города, если разглядывать издали, но если въехать через городские ворота, не нашлось бы ни одного жителя, кому можно было бы вручить эти права. Прямыми рядами тянулись там штабеля досок высотой с двухэтажный дом. Их защищала противопожарная водяная пушка на высокой подставке.

Кирка была средневековым каменным строением, и возле нее — деревянная колокольня в полной сохранности. Их состязание сводилось к выравниванию бега времени, причем колокольне дано было опережение на три сотни лет. Ее только что выкрасили, и краска была в сантиметр толщиной. Это краска держала колокольню стоймя. Она была просмолена и окрашена столько раз, что дерево в ней уже не имело значения, его можно было метелкой вычесать из стен, если оно уже не было сожжено раньше в церковном камине. Невысокую каменную ограду сложили неровно. Сразу видно, что ее возводили не солдаты и не заключенные. Из валунов трудно строить. Ровной и красивой каменная ограда кажется только в том случае, когда она по размерам подобна крепости Суоменлинна.

Ограда окружала большой двор, где так густо разрослись кустарник и березы, что он казался лиственным шалашом, где непрерывно справлялся религиозный праздник, требующий по ритуалу столько листвы.