Современная финская повесть

Амалия ходит по улицам Хельсинки. Первые дни она ходила вместе с Кертту или с Эльви, но теперь охотнее бродит одна. Блуждая в одиночестве, она ясно чувствует себя чужой здесь и в то же время свободной. Время от времени Амалия проверяет, в кармане ли ключ — маленький плоский ключ от кухонной двери Кертту. Этот ключ служит ей как бы талисманом, гарантией того, что она не потеряется среди отчаянного крика чаек у набережных и шума автомобилей и трамваев в центре города. Ей становится смешно, когда она думает о том, что городские шумы Хельсинки навсегда останутся в ней, как в раковинах тети Эльсе сохранился голос моря. Движущиеся с людьми лестницы больших универмагов пугают Амалию своей неестественностью. Даже поднимаясь на них вместе с Кертту, она чувствует себя незваной гостьей. Богатые люди, живущие под городскими крышами, спрашивают в магазинах искусственные цветы, перья и пряжки, разложенные под стеклом прилавков. У самой Амалии никогда не было никаких украшений, если не считать обручального кольца и бабушкиной серебряной цепочки, полученной от матери. Сейчас Амалия надела эту цепочку, ведь она в гостях.

Деревья парков уже сбросили свои листья. Амалия вглядывается в деревья, как бы желая узнать среди них близких, но ей попадается много незнакомых деревьев и кустов. «Летом я, наверное, узнала бы их», — успокаивает она себя, хотя понимает, что и летом вряд ли смогла бы узнать все деревья. Многие статуи, памятники, расставленные по городу, тоже непонятны ей, но она ходит вокруг них и разглядывает с робостью и любопытством. Конная статуя на перекрестке трамвайных линий привлекает ее к себе. Амалия смотрит на лошадь, и ей кажется, будто она дома. Голос Такамаа звучит в ней сильнее всех голосов города.

Амалия хочет подняться на гору Обсерватории. Отсюда слышен не только город, но и море, и видно, как ветер гонит по морю пенистые волны. С горы Амалия смотрит на памятник потерпевшим кораблекрушение и на корабли в гавани. Громады кораблей наводят ее на мысль о бескрайности моря, о его привлекательности и об опасностях, таящихся в нем. Когда-то, еще ребенком, до постройки шоссейной дороги в Такамаа, Амалия видела с берега Ээвала белый пароход, который выходил из-за дальних островов, выбрасывая в небо клубы дыма. Но как мал он был по сравнению с этими кораблями! Здесь на горе впервые в своей жизни слышит Амалия рев каких-то автомобилей и внезапно всем существом чувствует, что пришла гибель — и всему городу, и ей, Амалии. Но, увидев, что это красные пожарные машины, она догадывается, что где-то пожар. Пламени она все-таки не видит, хоть и стоит на высоком месте. Ужасный рев прекратился, но Амалия все еще стоит оцепенев и долго не может отделаться от испуга. Хорошо, что здесь не было Старухи — она бы, наверно, умерла со страха. При этой мысли Амалия усмехается: и в ней самой сидит эта Старуха из Такамаа.

Утром Кертту убирает комнаты. Сначала слышно тихое гудение пылесоса, затем громкий голос электрополотера. Амалия привыкла рано вставать. Она становится у дверей молочной задолго до ее открытия. Город пробуждается поздно — тогда, когда раздается стук молочных бидонов, потому что не может угомониться до глубокой ночи, а засыпает, вероятно, лишь под утро. Амалия же засыпает вечером, сразу как только ложится в постель, несмотря на шум, несущийся с улиц.

Закончив уборку, Кертту одевает Маркку, и они отправляются за покупками. Амалия тащит домой полные корзины продуктов, а Кертту ведет за ручку нарядно одетого сына. Мальчик и здесь не хочет, чтобы его водили за руку, но мать уверяет, что это необходимо, иначе Маркку может попасть под машину. Он рвется в парк, где есть другие дети. Пааво и Эльви еще летом предлагали Кертту, чтобы она оставляла ежедневно Маркку на несколько часов в парке под наблюдением воспитательницы. Но Кертту отказалась. Она ни за что не хочет отпускать мальчика от себя. Она жалуется Амалии, что у нее хотят отнять еще и сына. Амалия недоумевает. По ее мнению, у Кертту никто ничего не отнял. Правда, Эльви часто уходит куда-то по своим делам, да и Пааво не сидит дома: то у него уроки, то собрания, то карточные вечера.

Кертту часто просит Амалию подходить к телефону. Телефонные звонки нервируют Кертту. Она не любит, когда мужчины играют в карты или на бильярде. Ее отец не играл ни во что — только в шахматы, да и то раз в неделю. Пааво часто спрашивают по телефону. Спрашивают и обычно называют свое имя. Но Амалия иногда и не расслышит имени. Чаще всего звонит преподавательница женского лицея, у нее красивый голос, и она играет с господами в винт.

Пааво здесь, в городе, совсем не так весел и беззаботен, как в Ээвала. Он всегда куда-то торопится, ходит в галстуке и тщательно следит, чтобы на костюме не было складок или пятен. И Кертту гораздо больше заботится о своей внешности, поминутно причесывается и то и дело подкрашивает губы. На подзеркальном столике у нее столько наставлено красивых пузыречков и баночек, что Амалия большую их часть принимает просто за украшение стола.