Современная французская новелла

«Вы совершенно правы, мон… мсье».

Мой гость держался с таким достоинством, что, несмотря на его молодость, я едва не начал величать его монсеньором.

«И я полагаю, — продолжал он, — что вы знаете немало таких несчастных, которые достойны всяческого сострадания и нуждаются в помощи».

«Увы, изо дня в день я бываю свидетелем столь тягостных бедствий, что не в моей власти их облегчить. Как большинство верующих, я собираю вспомоществования в пользу бедняков, но ведь это — капля в море».

«Так я и думал, — обронил он с глубоким вздохом. — Именно потому я выбрал вас для осуществления своего намерения. Не будете ли вы столь любезны передать вот это своим подопечным, не указывая, однако, имени дарителя?»

— Мсье, то были пачки банковских кредиток! Еще не закончив последней фразы, он начал извлекать их из своего чемодана, который опустил рядом с собой на пол, едва вошел в комнату. К тому моменту, когда он, очевидно, исчерпал содержимое чемодана, на моем столе возвышалась целая гора денежных пачек, причем банкноты были самого высокого достоинства. Никогда прежде я не только не имел в своем распоряжении, но даже не видел такой крупной суммы денег. От потрясения я лишился дара речи и даже не смог приличествующим образом поблагодарить юношу. Все это казалось мне слишком великолепным, чтобы быть реальностью.

Незнакомец улыбнулся, как будто прочитал мои мысли.

«Смею вас заверить, деньги эти не фальшивые. Я принес их сюда прямо из банка, честное слово».

Я пролепетал в ответ:

«Просто не знаю, как вас благодарить… от имени несчастных, которым предназначен этот королевский дар… В свою очередь даю вам честное слово, что деньги будут переданы по назначению».

«Я не сомневался в том ни секунды, — молвил мой гость, окончательно покоряя меня своей необычайной, странной, поистине ангельской, если выражаться банально, улыбкой. — Не могу найти иных слов, чтобы выразить свое восхищение».

«Очевидно, мне следует дать вам расписку», — неуверенно проговорил я, еще не вполне оправясь от замешательства.

«А вот это совершенно излишне. Я вас хорошо знаю и не случайно остановил свой выбор на вас».

«Вы знаете меня?!»

Он ответил мне легким кивком и слабой улыбкой. Вот когда, мсье, меня пронзила догадка! Как видите, я не столь проницателен, как вы; а ведь необычный облик и непонятное, я бы сказал, непостижимое поведение юноши могли бы и раньше подсказать мне верный ответ. Я заглянул ему в глаза.

«Могу ли я, мсье, осведомиться о вашем имени?»

«У меня нет оснований скрывать его от вас, мой друг, — ответил он, понизив голос. — Некогда вы знавали меня под именем Джекилля. Но сегодня я предстаю перед вами в облике Дайха. Именно такое имя выбрал я себе».

«Этого не может быть! — вскричал я. — Что за глупая мистификация! И где? В королевстве Шандунг, в наши дни! Ни за что не поверю!»

«Я представлю доказательства, — проговорил он уверенно. — Я даже доволен, что кто-то сможет засвидетельствовать мое замечательное открытие. Сейчас я предстану перед вами в своем прежнем, тягостном для меня обличье, хотя дается это мне с трудом. Однако у доктора Джекилля тоже есть определенные обязательства…»

Вот при каких обстоятельствах, мсье, я стал очевидцем сцены, неоднократно описанной Стивенсоном и отображенной на экране несколькими поколениями кинорежиссеров. Незнакомец (впрочем, следует ли мне еще называть его так?) попросил дать ему чистый стакан, достал откуда-то из недр своего чемодана два флакона и пустую мензурку. Затем отмерил две дозы жидкостей из флаконов, тщательно перемешал. Началась бурная химическая реакция: раствор заклокотал, из стакана вырвался клубок беловатого дыма. Я в полном недоумении взирал на эти манипуляции, задаваясь вопросом, а не мерещится ли мне все это? Вдруг незнакомец единым духом опорожнил стакан.

Не буду настаивать на описании следующей сцены. Пока она происходила перед моими глазами, я пытался убедить себя, что это разыгралось мое воображение или неожиданно ожили в памяти кадры старого фильма. О, как ужасно было зрелище человека, терзаемого непереносимой болью, задыхающегося, извивающегося в корчах! После нескольких мучительно долгих минут боль, очевидно, стала затихать. Одновременно с этим прямо на моих глазах тело юноши уменьшилось, лицо сморщилось и посерело, с него исчезла печать той ангельской кротости, которая обворожила меня с самого начала. Короче, мсье, передо мной оказался не кто иной, как мой друг доктор Джекилль, еще не вполне пришедший в себя от перенесенного приступа. Дыхание его было прерывисто, выражение глаз — страдальческое. Да, доктор Джекилль собственной персоной — личность сложная, противоречивая, исполненная в равной мере как благих, так и дурных побуждений, ни красавец, ни урод, словом, такой же, как я, или вы, или любой другой. В первый миг он даже показался мне комичным в одежде, шитой для человека на полфута выше его ростом. Костюм с тех пор, как перестал облегать стройное тело ангела Дайха, больше не выглядел ни элегантным, ни дорогим, а принял вид жалкого рубища.