Современная японская новелла 1945–1978

На бамбуковом шесте в просторной комнате с дощатым полом, освещенной заходящим солнцем, висело желтое полотенце, которым пользовался Тоба.

Ночью прошел дождь, а к утру на безоблачном небе засияло солнце, и в воздухе стояла дымка. Стеклянная дверь запотела.

Так часто бывает в приморских городах в жаркие, душные дни, когда налетит южный ветер.

Почти до обеда Ясу не в силах была ни о чем думать, не знала, как справиться с гнетущим чувством, которое со вчерашнего дня ни на минуту ее не покидало. Кроме Сога-сана ей некому было рассказать о том, как тяжело у нее на душе. Наконец она решилась, позвонила в фирму и попросила разрешения посетить Согу в удобное для него время.

— Подождите немного, пожалуйста.

Ясу была уверена, что Сога примет ее не раньше, чем через неделю, а то и дней через десять, и рассеянно разглядывала задний дворик, поросший травой. Со дня смерти Тобы двор ни разу не убирался.

— Простите, заставил вас ждать, — вдруг зазвучал в телефонной трубке голос Соги. — Приходите хоть сейчас. Я как раз свободен. Хорошо?

У Ясу голова пошла кругом. Идти прямо сейчас — ужасно, но идти надо, и она с трудом произнесла «хорошо», не зная, что еще сказать.

— Вам удобно около трех часов?

Ясу причесалась, торопливо переоделась, положила в сумочку бумажный пакет с деньгами. Налила свежей воды в корыто во дворе, разломила на куски черствый хлеб и бросила собакам. И хотя отправлялась она отнюдь не по приятному делу, настроение у нее было приподнятое.

Не успела Ясу рот раскрыть, как Сога-сан сказал:

— Я уже слышал от них о разговоре с вами, так что…

— Да, вот это оставили у меня, когда уходили. Я хотела просить вас вернуть это им.

Сога-сан как ни в чем не бывало взял протянутый Ясу пакет, вынул деньги, пересчитал. Затем положил их на стол.

— Ну, это мелочь, можно и взять. Не принимайте близко к сердцу. Пусть будет на корм собакам. Так не обидно?

Эти слова сразу успокоили Ясу. Деньги приняла не она, а собаки.

— Теперь, — с улыбкой произнес Сога-сан, — как вы посмотрите на то, чтобы пока, ну хотя бы на лето, сдать дом фирме, а вы поможете по хозяйству. Справитесь, если дадим вам в помощь еще повариху? И заняться будет чем, и веселее станет.

— Хорошо.

— Я сейчас же дам указание помощнику, так что можете на меня положиться. Может быть, домом будет пользоваться не сама фирма, но, во всяком случае, те, кто с нами связан… Каковы размеры комнат?

— Внизу две комнаты по двенадцать метров, пол покрыт татами, и еще девятиметровая комната с дощатым полом. Наверху — одна двенадцать, другая девять метров. Просторная ванная. Когда-то это был летний дом.

— Прекрасно. О деталях я сам позабочусь… Да, для них это было полной неожиданностью, — оказывается, он ничего не говорил о вас… Оставь он завещание, что-то можно было бы предпринять, но…

— Нет, нет, совершенно искренне… Все кончилось для меня в тот день… И ничего больше быть не может…

Сога-сан быстро и энергично решил дело. Возможно, он задумал это давно и теперь наметил весь дальнейший ход жизни Ясу. Затем велел служащему принести какой-то сверток.

— Может быть, вам что-нибудь нужно, скажите.

— Вы и так много для меня сделали, спасибо. Это все ради Тобы.

— Да, хороший он был человек…

— Мне очень больно, что не с кем о нем поговорить.

Сога-сан молча допил чай, вынул из ящика большой шелковый платок и завернул в него коробку со сластями.

— Тобу я знаю лучше, чем вы. Так что приходите когда угодно, если захотите поговорить о нем.

Ясу приятно было это слышать, и она молча поклонилась. Разговаривать с Сога-саном на равных о Тобе — такое ей и в голову не могло прийти. Она встала.

— Вернетесь домой, отведайте этих сластей. Тоба их очень любил. Он и сакэ любил и сладкое. Мне присланы эти сласти в подарок, а теперь я хочу подарить их вам. Примите, пожалуйста. И платок оставьте себе.

Впервые после смерти Тобы у Ясу стало тепло на душе, и, не в силах продолжать разговор от нахлынувших на нее чувств, она поспешила уйти.

С этого дня к Ясу вернулась жизненная энергия.

Открыв настежь все двери, Ясу приводила в порядок дом, комнату за комнатой.

Аккуратно завернула в бумагу и в большие платки ветхие шерстяные одеяла, мягкие, как пух, старую одежду, пришедшие в негодность вещи, в том числе банные полотенца, которыми давно не пользовались. Цветочные вазы, чашки и разную мелочь сложила в картонный ящик. Все, что напоминало о Тобе, Ясу собрала в одно место, размышляя о том, что вот так сразу можно убрать все вещи, принадлежавшие человеку на закате его долгой жизни.

При мысли об этом Ясу охватывал ужас, а на душе становилось пусто. До вчерашнего дня все, начиная от чайной чашки и кончая очками, которые так и остались лежать, еще было нужно, а сегодня убрано за ненадобностью.

Со смутным чувством стыда и в то же время с жестокостью шаг за шагом предается забвению умерший.

За скорбь почему-то принимают стремление как можно скорее преодолеть душевную боль.

Убрав все без исключения вещи Тобы, Ясу пустыми глазами разглядывала следы собачьих лап в коридоре и пространство, в котором носились пушинки, оставшиеся после уборки вещей.