Современная индийская новелла

Я сидел, не понимая ровным счетом ничего.

Мой друг смиренно, даже испуганно возразил:

— Вот же твои деньги, Сурайя! Ты такой богач, а поднимаешь шум из-за двух дней задержки.

— Это же только основной долг, а проценты?! — воскликнул тот, цепко хватая моего друга за руку. — Я с места не сдвинусь, пока мне не будет выплачено все до последней пайсы.

— Сейчас принесу!

— Что же сразу не принес? — недовольно проворчал Сурайя.

Мой друг принес из другой комнаты пригоршню камушков: Сурайя тщательнейшим образом пересчитал их и торопливо вышел из дома, даже не попрощавшись.

Мой друг вздохнул с облегчением. Я попросил его рассказать о странном незнакомце, и он удовлетворил мое любопытство.

— Сурайя был раньше богатым ростовщиком, — начал он, — а теперь, как видишь, это бедный сумасшедший.

— Что же с ним случилось? Почему?

— Все потому, что его отец был непомерно щедр.

— Не понимаю.

— Отец Сурайи был хороший человек, золотое сердце, деньги давал всем, кто только просил. Очень скоро он остался без средств и попробовал собрать долги.

Однако те, кого он так великодушно выручил в свое время, заплатили ему черной неблагодарностью. Никто не вернул долгов, и отец Сурайи умер в нищете. Его смерть ожесточила Сурайю, и он решил расплатиться с людьми, бездушие которых погубило его отца.

Прежде всего он стремился разбогатеть, и с этой целью занялся ростовщичеством. Наша деревенская экономика такова, что крестьяне не могут обойтись без ростовщиков. Сурайя стал самым жестоким и безжалостным ростовщиком. Он не гнушался никакими средствами, чтобы вырвать, как Шейлок, свой «фунт мяса». Крестьяне вынуждены были продавать все, вплоть до хозяйственной утвари, чтобы расплатиться с неутомимым ростовщиком. Все кругом ненавидели Сурайю, а он становился все более алчным. Он ничуть не заботился о мнении окружающих и думал только о наживе.

Случай с Чандрайей изменил всю жизнь бессердечного ростовщика. Чандрайя, крестьянин-бедняк, взял в долг у Сурайи двести рупий.

Чандрайя не был робким и забитым, как крестьяне прежних времен. Он и суда не боялся, а ростовщиков, выжимающих соки из бедных крестьян, люто ненавидел.

Сурайя сразу почувствовал, что с этим должником он промашку сделал. Он пошел к Чандрайе и стал настойчиво требовать долг. Тлевшая в душе Чандрайи ненависть к ростовщикам вспыхнула ярким пламенем.

— Не заплачу даже медного даммиди[87], — закричал он. — Убирайся!

Сурайя впервые слышал такое от должника. Он стоял как остолбенелый.

— Убирайся! — с яростью повторил Чандрайя.

— Тебе же хуже, Чандрайя, я по суду получу, — наконец выговорил Сурайя.

— Делай, что хочешь! — крикнул Чандрайя и, грубо ругаясь, вытолкал его вон.

Ростовщик был ошеломлен. Он взывал к каждому встречному, рассказывая свою историю:

— Законный процент не отдает! Капитал не отдает! С древних времен такой процент установлен!

Вернувшись домой, Сурайя наскоро поел, переоделся и, захватив белый зонтик, собрался в город. Не потеряв надежды, что Чандрайя опомнится, он несколько раз прошел мимо его дома, обращаясь к знакомым, идущим на базар:

— Я в город иду, в суд. Если надо что-нибудь в городе, скажите. — Сурайя нарочно повышал голос, чтобы должник услышал его слова.

Но Чандрайя в ответ прокричал, не выходя из дома:

— Хоть в суд, хоть в самый ад отправляйся! Но в нашей деревне тебе теперь плохо придется, берегись!

У Сурайи от этих слов как заноза в душе засела, но в город он все-таки отправился и подал жалобу на Чандрайю в суд. Пока он, сумрачно раздумывая об этом деле, бродил по городу, начало темнеть. Вышел Сурайя из города уже поздним вечером.

На пути из города в нашу деревню дорога спускается в овраг, густо заросший лесом. Когда Сурайя дошел до этого места, стало уже совсем темно. Деревья и кусты по обеим сторонам дороги казались привидениями. Сурайя шел, бормоча религиозный гимн, замирая от страха. Когда он дошел до большого баньяна, ему почудился какой-то шум. Он остановился, прислушиваясь.

Несколько человек выскочили из-за дерева, набросились на него, жестоко избили, вытащили деньги из кармана и, осыпав ругательствами, бросили Сурайю на дороге. «Будешь знать, как подавать в суд!» — злорадно бросил один, и ростовщик понял, что это были друзья Чандрайи.

О происшествии мигом узнала вся деревня, но ни один человек не пожалел Сурайю. Плакали только его жена и дочь.

Другие ростовщики деревни явились к Сурайе и посоветовали ему подать жалобу в суд.

— А издержки поровну поделим? — подумав, спросил Сурайя.

— Нам издержки платить? Избили-то не нас, а тебя! — с изумлением ответили ему.

Сурайя пришел в ярость.

— Говорите, меня избили? Не меня — Сурайю, а в моем лице — всех богатых людей, всех ростовщиков деревни, каждого, кто дает деньги под проценты. Вы думаете, что это нападение только на меня? Но тогда Чандрайя сам бы меня избил — и все. Но они все объединились. И мы все должны объединиться и разделить издержки, — твердо заявил Сурайя.

Ростовщики не поняли и не поддержали мысль Сурайи. Молча переглянувшись между собой, они разошлись.