Современная испанская новелла

Как‑то раз в приходскую канцелярию пришли три женщины среднего возраста, скорее даже пожилые. Они все время пересмеивались, обсуждая что‑то, видимо очень забавное. Когда наступила их очередь, они вошли в комнату и заявили — не переставая смеяться, — что хотели бы узнать, какие бумаги нуяшы для бракосочетания. Наш, так сказать, секретарь спросил, где жених и невеста. Они расхохотались еще пуще. Наконец заговорила одна из них, кривая, с зеленовато — желтым лицом, с пссиня — черными волосами, облегавшими голову, как шлем или парик, с пробором посередине, на котором виднелись чешуйки перхоти.

— Жених — это мой сын, а невеста — ее дочь, — сказала она. И показала на толстуху, у которой колыхался живот, когда она смеялась.

— Отлично. — Так называемый секретарь не стал возражать. — Только они сами должны прийти. Так будет лучше.

Кривая опять закаркала:

— Они, наверно, сейчас и женятся, как раз в эту минуту.

Священник, сидевший за столом, поднял на нее глаза.

— Мы их оставили вдвоем у меня дома, — пояснила толстуха, — заперли на ключ в комнате, а постель там мягкая. — Она захохотала и показала ключ.

— Им не удастся выйти, даже если они захотят.

Остальные так и покатились со смеху.

— Да они и не подумают, — пролепетала третья.

Самой развязной была кривая.

— Немножко стыдно им было, но небось теперь уже прошло. Сначала они совсем ошалели, пришлось их подбодрить.

Священнику хотелось крикнуть: «Скоты!» — и еще что-нибудь добавить. Но он не стал этого делать. Он вмешался в разговор:

— Перестаньте хохотать, прошу вас, и уходите. Пусть они придут, будет лучше, если они придут сами, что бы там ни было. Ну, всего хорошего!

Женщины уходят, продолжая смеяться. Должно быть, считают себя ужасно хитроумными.

— С богом, ваше преподобие.

— Всего хорошего, сеньор Сан — Хорхе, вам и всем остальным.

— Всего хорошего, всего хорошего.

Некоторые, когда документы оформляются не так быстро, как им хотелось бы, когда возникают затруднения и неясности, когда вопросы разрешаются слишком медленно, как говорится, рвут и мечут. Такой посетитель, скривив физиономию и повысив голос, чтобы всем слышно было, заявляет:

— Мне уже надоело ходить взад и вперед, надоело выправлять все эти бумаги. — Он обращается к священнику и к его, так сказать, секретарю. — Дело не улаживается потому, что вы этого не хотите. Верните мне бумаги, что я вам давал. Обойдусь без церкви. — И добавляет патетически: — А вина на вас ляжет!

Священник не теряет спокойствия. Он немного раздосадован, но совсем немного. Секретарь — так называемый секретарь — смотрит на священника вопрошающе.

— Да, да, отдай ему бумаги, все бумаги, пусть их забирает и больше сюда не показывается.

Священник молод — мы уже упоминали об этом раза три, если не больше, — но о нем можно сказать то же, что и о хорошем враче: он знает людей, вернее, эти кварталы заставили его их узнать. У него больше опыта, чем у пятидесяти епископов, вместе взятых.

Он смотрит на нахального парня, на молодого нахального жениха.

— Слушай, ты, красавец, — чтобы внушить уважение Этим людям, им нужно говорить «ты», — ты думал испугать священника; думал, что, едва ты скажешь, что женишься без церкви, он сразу задрожит и будет па коленях умолять: «Не делай этого, сын мой, это грех! Не делай этого и не сердись, не обижайся, священник в одну минуту все уладит!» Так вот, ты ошибаешься, очень ошибаешься. Я не уладил твое дело, потому что не мог; тебе не хватает бумаги, о которой ты сам не очень заботишься, не можешь попросить как следует, чтобы тебе ее прислали. А без нее ничего не выйдет.

— Да я ведь писал целых три раза и…

— Напиши еще раз, будет четыре. Если тебе не присылают бумагу, пусть ответят, почему. Вы думаете, стоит вам сказать, что вы обойдетесь без церкви, и священник умрет от страха. Но в этом квартале из ста человек восемьдесят так и женятся. Отдай ему бумаги и пусть отправляется!

Жених опускает глаза, словно ищет что‑то на полу. Сказать ему нечего. Вмешивается невеста;

— Ладно уж, падре, вы на него не сердитесь. Ведь этот, — она презрительно толкает жениха локтем, окончательно уничтожая его, — ведь этот… не умеет вести себя прилично.

— Это я‑то, я?

— Да, ты! Помолчал бы лучше! Падре, мы сделаем так, как вы велите, но не могли бы вы написать за нас — они вас скорее послушают.

Священник смягчается. Он говорит своему вроде бы секретарю:

— Напиши‑ка им. — А потом, обращаясь к жениху и невесте: — Сами увидите, как скоро все уладится. Немноишо терпения, хорошо?

— Да, да, падре.

Они соглашаются, все улаживается, и они венчаются, как велит господь бог, в церкви.