Современная югославская повесть. 80-е годы

Эти, которыми она нарисовала радугу, он приобрел в Нойштрифте перед самым закрытием тамошних магазинов. У молодой грудастой австрийки, словенки по происхождению. Он помнит, как, сунув заклеенный скотчем сверток во внутренний карман пиджака, понес его в казино, куда с компанией загребчан отправился на свой игорный уик-энд. И помнит, как по наивности надеялся, что именно эти, купленные для дочки, фломастеры, принесут ему удачу в рулетке.

Удачей, однако, оказалось именно то, что он их купил до того, как вошел в игорный дом, заключает он, рассматривая неумелый рисунок Саницы.

Ее радугу.

А эта радуга, гляди-ка, отличается от его радуги еще и тем, что свою он рисовал (так он ее видел) снизу и поднимал к закругленному верху. У Саницы другой метод: сначала она рисовала радуге живот, а потом спускала до первого этажа ее ноги. Разница, значит, и в стиле, и в подходе, хотя есть тут и определенная символика. Здесь, на пятнадцатом этаже, Саница ближе к радуге, ближе, чем он был в одноэтажке городской окраины.

— «И Джимми приближается к радуге»! — вырывается у него название модного романа и фильма.

— Что ты говоришь, папа? — бросает на него взгляд Саница: ей надоело рисовать.

— Говорю, что отсюда радуга выглядит иначе, чем снизу, с первого этажа.

— Ну да! — соглашается Саница. — Значит, Ксения видит ее иначе?

Ксения — это подружка Саницы. Она живет в одном из немногих уцелевших в новом районе загребских домишек, который бог знает почему пока пощадил бульдозер.

— Да, Ксения видит ее иначе.

— А вот я спрошу, какая у нее радуга…

— Да, может, она ее и не видела? Может, наши высотные дома заслонили ей вид? — Он морщится, почувствовав в своих словах слащавый привкус соцреализма. Проглотит ли это ребенок?

— И как раз спрошу, не украли ли у нее радугу наши высотки!

Саница не проглотила, с радостью делает он вывод. Ребенок эту стадию перерос!

— Обязательно спроси, не украли ли мы у нее радугу.

— А что, если в следующий раз мы позовем Ксению смотреть радугу от нас?

— Очень хорошо. Только надо спросить радугу, когда она опять придет к нам. И Ксениного папу спросим, отпустит ли он Ксению.

Он вспоминает двух котят на том старом загребском дворе, шмыгнувших при его появлении за груду сложенных поленьев, и ему становится грустно. Старый лохматый пес с гноящимися глазами рычал на него точь-в-точь как хозяин. Ксенин отец, небритый, с засученными рукавами, весьма нелюбезно сплюнул в сторону и грубо спросил, какого черта ему надо в их дворе. Узнав, что он не «из этих», которые собираются снести дом, извинился. Но пришедшему нужна была Саница, а не извинение.

— Уверена, что папа отпустит Ксению. — Саница уверена. — Разве ты не отпустил бы меня посмотреть радугу?

— Конечно, отпустил, — улыбается он. — Не каждый ведь день радуга.

— Ну да, — соглашается Саница. Она уже собралась в школу.

В передаче Радио-Ядран, распалившись, все еще обсуждают вопрос применения огнестрельного оружия. Слушатель из Пречкого интересуется по телефону, откуда у людей столько оружия и с какой целью отдельные личности его приобретают? Дежурный редактор отвечает, что это очень сложный вопрос и на него нельзя ответить ad hoc[48]. И предлагает музыкальный антракт:

«Идет девка по селу, очень ей невесело…»

III

Слегка подрагивая, лифт опускается, и каждый толчок больно отдается в его чувствительном желудке. Вообще, надо сказать, в последнее время желудок у него стал чересчур чувствителен, а недавно заставил поволноваться всерьез. Достаточно было того эпизода, когда главный герой, обнаженный до пояса…

…Обнаженный до пояса пациент Мирослав Новак стоит, съежившись, в полумраке тесной комнатенки и через приоткрытую дверь бросает взгляд на зашедшую до него пациентку, деревенскую бабу с громадной кружкой «мела» в руке. Селянка с кружкой — будто живая реклама ядовитейшей отравы. Всем своим видом она словно призывает: «Пейте, ибо дважды не умирают!» Молодой долговязый доктор требует от бедняжки умирание повторить, глотнуть из кружки еще разок. У нее, как у клоуна, белые губы. И глазами она вращает, как клоун.

— Прямо душа вон!

— Душа пусть вон, — посмеивается доктор. — Она нас не интересует. Мы только желудок посмотрим. Ну, глоток…

Селянка напрягается, шатается. А вдруг она грохнется?

— Госпон[49] доктор, — судорожно шевелятся белые губы.

— Ну, ну… Представьте себе, что это гемишт[50]. Или пиво. Вы что больше любите, гемишт или пиво?

— Гемишт. Ежели хороший, — с готовностью отвечает пациентка загипсованными губами. — А что для здоровья лучше, госпон доктор?

— Да пейте же, ради бога!

— Я про гемишт, — говорит женщина, сообразив, что доктор шутит. — Настоящий, из домашнего вина, с наших светоянских гор. А не это пойло! Ух, черт бы побрал! Ежели еще глотну, выблюю…

— Ну и пусть, черт возьми, только пейте! — Доктор теряет терпение и говорит, повернувшись к ассистенту: — Прямо сумасшедший дом!

Женщина наконец, собравшись с силами, глотает из кружки с «мелом».