Современная канадская повесть

— Ха… При чем тут этот зануда? Что и когда он мне давал? Все, что у меня есть, я добыл сам. Ты разговариваешь с сыном старьевщика. Я о своих корнях не забыл. Знаю, что такое беда.

— Да, Харви, конечно. Все, тогда я с тобой прощаюсь. Через несколько минут буду звонить Фостеру.

Он повесил трубку, двумя пальцами сгреб оставшиеся монеты в теплую и влажную ладонь. Его снова прошиб пот, он взмок под одеждой. Это же просто пытка. Вся душа истомилась! А он-то рассчитывал спокойно провести конец недели. Он чувствовал себя одураченным, обобранным, несчастным. Все же с мертвой точки дело как будто сдвинулось. Если повезет, через пару часов он их вытащит. Надо сказать Джинни.

Душный аромат полицейского участка сбивал с ног. Казалось, воздух здесь еще больше загустел, у сержанта было лицо цвета сырого мяса. Положив локти на барьер, он склонился над развернутой газетой, огромные кулачищи упирались в подглазья. Он взглянул на Лэндона поверх очков.

— А-а, мистер Лэндон. Вы с ними разминулись, — сказал он, запихивая руки себе под мышки. — Они только что ушли, — он взглянул на настенные часы, — минут пять назад.

— Ушли? — Лэндон разинул рот. Он знал, что выглядит полным идиотом.

— Так точно, сэр. Несколько минут назад… Но они ждут вас через дорогу, в Китайском ресторане.

— Кто «они», сержант?

— Как кто, ваша жена… и высокий мужчина… адвокат.

— Они привезли деньги?

— Ну да.

Сержант распрямил спину, положил широкие ладони на бедра.

— И за парня тоже? — спросил Лэндон.

— Так точно.

— Что ж, спасибо, сержант.

— Не за что.

Сержант снова уставился в газету, и Лэндон вышел на свежий воздух.

Значит, Вера все-таки приехала! Джинни оказалась права. Свою мать она знала. Видимо, и отца — тоже. И это знание, преобразованное в действие, означало: на отца в трудную минуту можно не рассчитывать. Когда запахло жареным, помощи от него она особенно не ждала. Конечно, он любименький папка и лапочка, но, когда загоняют в угол, на выручку придет маленькая, с резко очерченным профилем Вера. Но, может, и хорошо, что все вышло именно так? В конце концов, Джинни постигает жизнь, разве нет? Эти уроки выживания — как они ценны! Их значение нельзя сбрасывать со счетов.

Перед рестораном он увидел солидный темный «седан» и сразу узнал грубый массивный багажник с ложной шиной. Прошлым вечером такой стоял на улице возле дома Бланш. Это машина адвоката Крейга. Лэндон остановился под изрыгающим огонь зеленым драконом и мимо отпечатанного меню глянул в ресторан. Все четверо сидели в большой круглой кабинке недалеко от выхода. У Джинни и Чемберлена вид был мрачный, как у сирот, они не поднимали глаз от чашек с кофе. Вера, в своем легком, туго подпоясанном полупальто, была блистательно равнодушна. Над маленьким бледным лицом сиял шлем из темных полос. Чашку с кофе она подносила к губам обеими руками, упершись локтями в стол, глядя перед собой. Она слушала Крейга. Он достал свой плоский черный «дипломат» и раскрыл его прямо на столе, как торговый агент. Судя по всему, он давал Вере маленький урок из области юриспруденции. Это был друг, всегда готовый помочь. И вид у него был убедительно-компетентный — сама сила в товарной упаковке, холеная и благоразумная перед лицом несчастья. Красота, подкрепленная возможностями, — этим нельзя не восхищаться. К примеру, воротничок его телекомментаторской рубашки. Нежной податливой голубизной он стлался вокруг загорелой шеи. Крупное лицо с квадратной челюстью отражало почти безжалостную деловитость, оно говорило: эту крепость вам не взять. К голове тугими поседевшими пружинками льнут пуделиные волосы, скромно посверкивают подрубленные чуть ниже уха височки. Эта высеченная из камня голова принадлежит человеку, который глотает витамины, регулярно делает упражнения и не жалуется на судьбу. Скорее всего, и желудок у него работает отменно… Это была красивая пара, и, глядя на них, Лэндон ощутил себя неряшливым и неухоженным. Бачки ползут во все стороны, волосы выбрались на уши. Да и руки словно немытые. Но что им от него нужно? Не желает он с ними разговаривать. Да пусть сидят тут, пока китаец не закроет свою богадельню, — ему плевать. Тут Лэндон осознал, что чувствует себя ужасно затюканным. Но что он, собственно говоря, на них взъелся? Смешно. Джинни ведь поступила правильно. Из кутузки она выбралась, чего тебе еще надо? Позади раздался голос. Сиплый и пропитой, он исходил из большой машины. Лэндон подошел к ней, наклонился к дверце и учуял знакомый запах увядших фиалок и табачного дыма.

— Фредди, это ведь ты? — сказал голос из тьмы заднего сиденья.

— Да, Бланш. Что ты здесь делаешь?

Бланш включила тусклый свет, и Лэндон теперь мог ее видеть. Они сидела, подтянув под себя ноги, бледная и маленькая на фоне черного кожаного сиденья.

— Просто поехала прокатиться, Фредди. Я знаю, это звучит бессердечно, но ты, пожалуйста, не думай… Я ведь Джинни тоже люблю. А проводить субботние вечера дома — это выше моих сил. Что угодно, только не оставаться одной.

Лэндон ничего не ответил.