Современная китайская проза

Давненько здесь я не бывал, в самом деле, давненько. Сколько же? Когда появился ребенок, времени для прогулок у них уже не осталось. Значит, больше двадцати лет. Таких замечательных вечерних прогулок вдвоем по парку не было. Неспешных, именно прогулок — не вылазок в магазин за овощами к зиме или за продовольственными да промтоварными карточками. И они пошли по Бамбуковому парку, купили двухцветное мороженое, Ваньчжэнь сняла обертку, и Ли Цзинсинь выбросил обе бумажки в урну. Лизнув, она даже зажмурилась от наслаждения, как девочка, и почмокала языком:

— До чего вкусно!

— Да уж, — отозвался он и, забыв, как надо обращаться с мороженым, почему-то отхватил огромный кусище, точно деревенщина от лепешки, доцент называется, а разит таким провинциализмом, что Ваньчжэнь, не выдержав, расхохоталась.

— Над чем смеешься?

Не отвечая, она продолжала хохотать.

— Может, посидим?

Какой он все-таки чуткий! Но не так-то просто оказалось найти местечко, и в конце концов, махнув рукой, они устроились прямо на склоне холма.

Давненько здесь я не бывал, давненько не сиживал на склонах.

А потом они отправились к другому концу парка, быть может думая встретить дочь и в то же время, похоже, надеясь, что не окажется там никакой дочери и никакого шофера — не исключено, что его и вовсе-то нет. Долго шли, потом, увидев мужчину, который со смаком тянул через соломинку вишневую водичку, купили пару бутылок. Не допив, Ваньчжэнь протянула Ли Цзинсиню свою, на треть еще полную:

— Не могу больше, пей!

— Тоже не хочу, и так живот раздуло.

— Ну, тогда…

Ваньчжэнь не знала, как поступить. Ли Цзинсинь взял у нее бутылку, в два глотка выдул, шумно рыгнул и в смущении отер губы.

Пошли помедленней, и, хотя никто не произнес ни слова, обоим было ясно, что поиски эти ни к чему, не тот метод. Когда-то давным-давно, в молодые годы, так же неспешно мерили они улицы да переулки. Однажды вот таким же теплым осенним вечером, кажется, пятьдесят третьего года они встретились под своей четвертой ивой в Шичахай. Было полнолуние. Они катались на лодке под ясной луной, словно бы распахнувшей и освежившей небосвод, плеск воды, смех, песни, звуки свирели и дребезжанье трамвая по улице Дианьмэнь заполняли пространство. Их знакомство было тогда еще недолгим, и они сидели рядышком счастливые, чуть смущенные. Вместе любовались далекой луной. Пересчитали на ней все тени и пятна, потом сошли на берег. Ваньчжэнь жила в западной части города, в Сидани, у моста Ганьшицяо, и в тот день ей непременно надо было вернуться домой. Он предложил пройти остановку, а в Дунгуаньфан сесть на тринадцатый, она согласилась. Болтая, добрели до Дунгуаньфан, но расставаться не хотелось, и пошли к следующей остановке. От Чанцяо — еще одну. От Пинаньли — дальше. Так и добрались до самого моста Ганьшицяо. Шли не торопясь, и, когда подошли к мосту, было уже поздно, вечерняя смена давно разъехалась по домам, на улицах ни души. Путь для них прозвучал ноктюрном — песнью ночи, озаренной лучами весны. Как унять ликование, если рядом — твоя любовь, твой друг, твоя луна, твое солнце? Как не переполниться нежностью? Гордостью? Что такое спутник жизни? Тот, кто шагает рядом с тобой. Разве не будут они всегда рядом друг с другом шагать по улицам Пекина, по рытвинам да колдобинам жизненного пути? И разве не тогда, неспешно шагая плечом к плечу, наконец прочувствовали они, как это радостно — идти по жизни рядом — и как они неотделимы друг от друга?

Весь обратный путь к себе в общежитие в Дунсы на восточной окраине города он словно бы ощущал присутствие Ваньчжэнь, хотелось кричать от радости, петь, вернуться к мосту Ганьшицяо, вызвать ее и опять пройти по всему осеннему городу, чтобы вместе встретить солнце утра.

Этим весенним вечером в Бамбуковом парке дочери они не нашли, зато им померещились они сами, двадцатилетние, той осенней ночью в Шичахай и у Чанцяо, в Пинаньли, Сисы, у Глазурного рынка. Осень сменилась зимой, весной, после двадцати пришли и двадцать два, и двадцать три, весны и лета, осени и зимы, годы и годы пропылили весну их юности, и пеленки они стирали, и самокритику для особой контрольной комиссии писали, и за угольными брикетами для печурки бегали, и кунжутное пюре по карточкам покупали. А сегодня что-то смешалось в привычном ритме, и они, как встарь, идут рядом, неспешно, очарованные весенним вечером в Бамбуковом парке, и нет им еще пятидесяти, и впереди на долгом совместном пути — не одна весна, не один парк, склон холма, мороженое, вишневая вода, пить которую надо непременно вдвоем.