Современная новелла Китая

В толпе раздавались завистливые смешки. Вдруг кто-то громко кашлянул, и люди поспешно расступились, пропустив вперед секретаря партбюро Чжу Фашаня, тоже пришедшего поглядеть на дом.

— Дядюшка Фашань, говорят, вы собираетесь строиться! — сказал Цао Бинкан. Он не забыл, как в свое время Чжу выпустил в него стрелу, но мстить за это не собирался. И не по доброте душевной, а потому что понимал: лучше ни с кем не связываться. — Я знаю, у вас много своих возможностей, во мне вы не нуждаетесь, но я сызмала вас уважал. Окажите честь, позвольте вам немного помочь. А?

Красивые слова — красивые дела! Он построил Чжу Фашаню кирпичный дом из трех комнат и взял за это всего несколько сот юаней. Чжу — человек неглупый, а чем больше друзей, тем больше путей. Чжу Фашань теперь уже не помешает ему богатеть, но от секретаря партбюро многое зависит, и судьба его семьи тоже.

4

От строительства, развернутого Цао Бинканом, как говорится, летали куры и прыгали собаки. Из-за рева самосвалов невозможно было вести уроки, и Ду Баошэнь в ярости то и дело чертыхался.

Семье Баошэня жилось теперь лучше. Учительскую зарплату подняли сначала до двадцати восьми юаней, потом до тридцати двух и говорили, что еще увеличат. Отцу Баошэня удалось наконец развернуться: он засадил весь приусадебный участок арбузами, урожай снимал хороший, и семья теперь не знала недостатка не только в еде, но и в одежде. Поле под семейный подряд они, благодаря Чжу Фашаню, получили самое близкое и лучшее, так что зерна в амбаре прибавилось. Два младших брата Баошэня уже отделились, сестра вышла замуж, родители состарились, дети пошли в школу, и все домашние дела свалились на Суюэ. Она за эти годы немного сдала. Ее кожа хоть и сохранила белизну, но утратила блеск, волосы приобрели желтоватый оттенок и часто оставались нечесаными, потому что у нее даже не было времени причесаться. Смеялась она теперь реже, из-за постоянных забот, в уголках рта явственно при этом проступали морщинки, стала сварливой; браня детей, подбоченивалась, как это обычно делают женщины, и буквально орала, пуская в ход крепкие словечки.

Придя с работы, Ду Баошэнь уже не мог, как прежде, спокойно выкурить сигарету, выпить чаю, пробежать глазами газету, а часто, отложив тетрадь и переодевшись в старье, таскал навоз да еще выслушивал попреки Суюэ: ее раздражало, что он ленив, туп и ни на что не годен. Ей не давали покоя хоромы Цао Бинкана: «Когда же мы начнем строиться? До седых волос ждать будем? Старшей-то нашей на будущий год уже семнадцать!»

Баошэню нечего было ответить, и он молча глотал обиду. Он знал: завидовать бессмысленно, каждый богатеет как может, об этом и в газетах пишут. Один выращивает кроликов, другой — рыб, третий — грибы, четвертый — лекарственные растения. Некоторые даже разводят червей, лягушек или земляных черепашек — деньги из чего угодно можно делать. Но все это не для него: ни средств у него нет, ни опыта. И вообще, он не способен действовать — только говорить: дурная привычка, выработанная в нем за долгие годы преподавания. Можно было бы, например, выращивать ангорских кроликов, но им нужны клетки, а клетки надо делать, искать материал, пилить, строгать, буравить, красить… У других это просто получается, а он даже не знает, с какого конца взяться. Пустые мечты!

5

Поспели первые арбузы. Ду Тингуй обнаружил их ночью, когда ходил с фонариком по бахче. Он потихоньку перенес их домой и позвал Суюэ. Та как раз все эти дни убирала урожай в поле, и ее тело горело и ныло, словно кожу содрали. Даже ночью болели ноги, все кости ломило, и утром она встала разбитая, будто совсем не спала. Пока тащила килограммов пятьдесят арбузов, пришлось несколько раз отдыхать. До села было девять километров, и когда добралась, рынок уже опустел.

Арбузов никто не продавал. Не успела она снять коромысло, как ее обступили и стали спрашивать о цене. Суюэ помнила, что в прошлом году ранние арбузы шли по тридцать два фэня кило, и, набравшись смелости, попросила сорок. Покупателей становилось все больше, и Суюэ тут же набросила четыре фэня, но одна пожилая женщина закричала, что нечего вздувать цену. Пока Суюэ колебалась, к ее безмену протянулась чья-то здоровенная рука.

— Кончай торговать, пойдем со мной!

Это был Цао Бинкан. Все решили, что он рыночный начальник, и положили обратно уже выбранные арбузы. Ничего не понимая, Суюэ взвалила на плечо коромысло и отправилась за Бинканом. Они прошли рынок, свернули на шоссе и остановились перед просторным навесом из асбестовых плит. Тут только Цао Бинкан рассмеялся:

— Что же ты, дорогуша, такая глупая? Вчера продавали по пятьдесят фэней, и то расхватали. А ну, тащи арбузы на весы, покупаю оптом!

Суюэ облегченно вздохнула и согласилась. Мельком взглянула на Бинкана — его было не узнать: красивая бежевая куртка, волосы аккуратно подстрижены ежиком, лицо румяное, довольное и в то же время мужественное. Озорства в глазах нет, смеется приветливо.

— Спасибо тебе, братец Бинкан!

Она впервые назвала его так, до этого звала просто Цао, а то и шелудивым псом.