Современная практика православного благочестия. Том 1

«Подлинная христианская жизнь течет там, в глубоком сердце, сокрытом не только от посторонних взоров, но в полноте и от самого носителя этого сердца.

Кто входил в этот таинственный чертог, тот, несомненно, испытал изумление перед тайной бытия… и сознает невозможность уловить процессы духовной жизни сердца, которое глубиной касается того бытия, где уже нет процессов».

«Войди в себя, пребывай в сердце своем; ибо там Бог», — говорит Ефрем Сириянин.

А прп. Никифор пишет:

«Когда ум соединится с сердцем, то исполняется неизреченной сладости и веселия. Тогда видится ему, как воистину Царство Небесное внутри нас есть».

Различие в значении для человека сердца и ума становится особенно очевидным при отношении их к вечности.

Чувство милосердия, любовь к истине (правде), нищета духа, кротость сердца и другие христианские добродетели — все это переносится за гроб бессмертной душой, сохраняется для вечности.

Это тот «актив», тот запас «елея мудрых дев» (Мф. 25, 2), который обусловливает приобщение души к Царству Истины и Красоты.

Гнездящиеся в сердце земные страсти и пристрастия — это тот «пассив», который не дает возможности такого приобщения, ибо «не войдет в него ничто нечистое» (Откр. 21, 27).

Достижения же ума здесь безразличны. Изощрен ли он, умудрен ли наукой и земными знаниями — все это не имеет никакого значения при суждении о пригодности души к Царству Небесному. И если двери Царства Небесного широко раскроются перед простецом с чистым сердцем, то они могут оказаться плотно закрытыми для ученого с мировым именем.

Сердце человеческое можно сравнить с чашею, наполненною или благовониями, или, наоборот, веществами, издающими тошнотворный запах и смрад.

Если сердце преисполнено любви Христовой, милосердия, нищеты духа, смирения, покорности воле Господней и т. д., то из такого сердца как бы несется веяние духовных благовоний, которые приятны Богу и включают человека в сферу Царствия Божия.

Смрад страстей: гнева, жестокости, гордости, сребролюбия, сластолюбия и т. д. — включает человека в сферу господства сатаны, т. е. ада.

Следует сказать, что духовные люди, обладающие способностью «духовного различения», сразу могут определить и оценить сущность вновь встретившегося человека познанием его сердца так же, как можно сразу оценить содержимое сосуда по физическому запаху из него. При значительном же уклонении сердца у человека в какую-либо крайность — добродетели или порока — последние уже прямо отражаются на внешности человека. Об этом так пишет старец Силуан:

«Знал я одного мальчика, вид его был ангельский — смиренный, совестливый, кроткий; лицо белое с румянцем, глазки светлые, голубые, добрые и спокойные.

Но когда он подрос, то стал жить нечисто и потерял благодать Божию; и когда ему было лет тридцать, то стал похож и на человека, и на беса, и на зверя, и на разбойника, и вид его был скаредный и страшный.

Но видел я и другое. Видел я людей, которые пришли в монахи с лицами, искаженными от греха и страстей, но от покаяния и благочестивой жизни они изменились и стали очень благообразными».

О том же говорит и о. Александр Ельчанинов, который пишет:

«Грех — разрушительная сила, и прежде всего для своего носителя; даже физически грех затемняет, искажает лицо человека».

* * *

Люди говорят о «мягком» и «жестком» сердце. Первое обычно бывает у детей; «жесткое» — у большинства взрослых.

Как видно из этих терминов, для духовного сердца может протекать процесс, аналогичный склерозу физического сердца. Этот своеобразный склероз, как и физический склероз, усиливается обычно с возрастом.