Современная советская фантастика<br />(Сборник)

— Хорошо, — сказал он. — Вы знаете, Гервасий, что даже лет сто назад, когда вы еще только ушли из Богородского и поселились здесь, в тайге, некоторые чудаки всерьез принимали вас за снежного человека? Я читал в старых газетах, что вы распугивали их страшным рыком. Скажите, а…

Он не договорил. Гервасий сунул холодную трубку в карман и прямо в лицо незванцу выдохнул с хрипом:

— Гал-лар-р!.. Галлар-р-до!..

Рыжая косматая шапка пала на глаза гостю. Он ударился спиной об остекленелую березу, а пилот, который уже возвращался к шумолету, погрозил Гервасию и украдкой усмехнулся.

Между тем «монстр цивилизации» выбрался из разломанного сугроба. Гервасий стряхнул с его полушубка снег и тихо сказал:

— Я лил слезу на засохший кедр. Когда она проникла сквозь сухую кору, дерево застонало. Это ожили жучки-короеды и бросились прочь от меня.

Бородатый гость сморгнул.

— А «галлардо» — это просто звукоподражательное слово, вроде звериного рычания, или оно что-то означает?

Гервасий покачал головой. О, если б знать! Этот рык, напоминающий чье-то имя, преследовал его ночами в течение столетий без малого, пока не сделался естественным для его собственного языка.

— И последний вопрос. Мы задавали его всем вашим, так сказать, коллегам. Долгожительство, по-вашему, это награда — или кара человеку?

Теперь шатнуло Гервасия. О мука, о мучение! Он еще недавно знал, что ответить, и сейчас пытался вспомнить, связать рваную нить своих мыслей, но огрубели пальцы за много десятилетий, тончайшая шелковинка выпадала из них.

Гость не дождался ответа и попятился к шумолету, сунув Гервасию небольшой алый диск, клейменный золотыми буквами.

— Интерпрограмма «Монстры цивилизации» прощается с вами и желает здоровья, счастья и долгих лет жизни! — быстро говорил он. — Примите на память этот одноразовый радиодиск. С его помощью через несколько минут вы сможете прослушать наш очередной выпуск!

Он ввалился в шумолет, дверца захлопнулась, и тут же музыкальный тайфун опрокинул Гервасия. Шумолет, с места взяв предельную скорость и высоту, мгновенно скрылся из виду.

Когда уши Гервасия вновь смогли различать звуки внешнего мира, а не только биение собственной крови, он понял, что диск в его руке источает голос. Давешний бородатый гость вещал оттуда:

— …Бывшему игумену Новомосковской обители блаженному старцу Емелиану.

Затем диск испустил густой, словно добрая брага, бас:

— Да уж двести три годочка топчу земелюшку, а Господь все прибрать не хочет за грехи мои!

— Тот же вопрос, — вновь произнес диск голосом «монстра», — я повторил и Протеусу Юрсусу, обитающему на леднике Туюк-Су. Но убедился, что это бессмысленно. Юрсус твердит одно: «Memento pranivelli!» Что это значит, одному ему известно. И тогда я направился к Гервасию, жителю обимурской тайги. Его возраст уступает летам старца Емелиана, однако превосходит лета Протеуса Юрсуса. Гервасию сто пятьдесят один год, но выглядит он куда моложе, вполне бодр и крепок и даже умудрился перепугать меня, испустив свой знаменитый — тарзаний, как сказали бы в прошлом веке! — вопль.

И Гервасий тотчас услышал надтреснутый рык: «Га-лар!.. Гал-лар-р-до!..» — а затем хриплый голос: «Я лил слезу на засохший кедр. Когда она проникла…»

Диск продолжал сеять его слова, когда их вдруг заглушил кто-то другой:

— Хелло! Интерпрограмма «Aliens» вызывает «Монстров цивилизации»!

— Хелло! — отозвался «монстр». — Прием.

— Скажите, что означает этот рык Гервасия?

— Этого не знает никто. Видимо, какое-то звериное звукоподражание.

— Очень странно… Как вы знаете, наша программа называется «Aliens». Тем, кто знаком с творчеством художников-фантастов прошлого столетия, может быть, вспомнятся блистательные картины «Alien», «Aliens-4», «When I was nine», «The last Unicom», самая знаменитая — «Winter Unicorn»[15] и другие? Необычайное совпадение! Героя вашей программы зовут Гервасий…

— Да, — подтвердил ведущий, и Гервасий вновь услышал свой голос-стон: «…очнулись от дремы жучки-короеды и бросились прочь от меня!»

Ах, твари!.. Никаких приспособлений для записи Гервасий у них не видел, однако ж ухитрились украсть его голос, пустили его страдание по ветру, на потеху всему белому свету!.. Он размахнулся. Взвизгнул разрезанный диском воздух. Слова «Но ведь Галлар…» разбились вдребезги о настывший, окаменевший ствол огромного кедра — и исчезли навек.

Гервасий схватился руками за воздух. Ветер и слезы секли его лицо. О, что он сделал! Все эти годы пытался понять, что же напоминают ему звуки! И вот когда разгадка была так близка…

Вьюга взвилась рядом с ним, но едва он протянул к ней руки за утешением, она отпрянула в дальние дали, недотрога. А струны ее, чудилось, все пели-выпевали: «Гал-лар-до! Галлардо!..» — странные звуки, которые Гервасий услышал еще тогда, давно… услышал, прежде чем у сияющего призрака пропала тень.