Современная венгерская проза

Она поцеловала матери руку, поцеловала в щеку, на мгновение задержав пальцы у нее на запястье. Пульс был хороший, ровный, стирка, слава богу, обошлась без последствий. Иза вышла на кухню разогревать ужин, а старая, опустив фреголи, собрала свое белье: теплые рейтузы, фланелевые сорочки, — чтобы хоть с них не капало дочери на голову, и разложила их у себя в комнате на радиаторе, а потом сидела и переворачивала каждую вещь, чтобы не сгорела. Белье высохло на удивление быстро, словно невидимый жаркий рот дул на него снизу. Разгладив белье руками, она затолкала его в шкаф — и долго стояла у окна, глядя вниз, на Кольцо. Ослепительное, похожее на электрическую дугу сияние било ей в глаза, люди в металлических масках и рукавицах, согнувшись, делали что-то на рельсах, из-под их рук сыпался дождь искр. Похожий на огонь, это был не огонь, что-то другое! «Пештский огонь», — думала старая. Ею овладели беспомощность, страх и тоска.

Она сделала еще одну попытку найти себе применение.

Иза пила огромное количество кофе; была ли она одна или к ней приходили гости, она то и дело включала в сеть свою кофеварку. Старая часто думала, как это, должно быть, хлопотно, постоянно вскакивать, особенно если в доме гость, смотреть, не бежит ли кофе, не пора ли выдернуть шнур — кофеварка у Изы была бестолковая, одно слово — машина. Дома, в молодости, они пили кофе по-турецки, Винце очень его всегда хвалил.

Мужчина — скорее всего, тот самый, что чуть не каждый день звонил Изе по телефону, — наверное, в третий раз пришел к ним, когда старая решила приготовить свой сюрприз. Сначала она подождала с четверть часа: опыт хозяйки подсказывал, нехорошо навязываться с угощением сразу, как гость войдет в дверь, пусть покурит, пусть завяжется беседа. Утром она была на Кольце — постепенно она начинала осваивать магазины поблизости от дома — и купила в соседней комиссионной лавке медный ковшичек; нашла и спиртовку, которой чрезвычайно обрадовалась. Если б Иза не была такой непрактичной, теперь ничего этого не пришлось бы покупать: в старом доме у них была точно такая спиртовка, она калила на ней щипцы для завивки, когда было в моде завиваться, на ней же подогревала молоко для маленькой Изы и чай из ромашки, когда у кого-нибудь болели зубы. В хозяйственной лавке старая купила сухого спирта; давно не чувствовала она себя такой довольной, как в этот день, вернувшись домой с покупками.

Заслышав звонок у двери, она засыпала в кувшин две ложки молотого кофе — немножко даже больше, чем нужно: ладно уж, по такому случаю можно не экономить; пока кофе закипал, она, раскрасневшаяся, напевала что-то. До сих пор старая еще не встречалась ни с кем из гостей Изы: в Пеште наносят визиты почему-то в самое несуразное время, в девять, чуть ли не в десять вечера, когда она уже в постели; она еще слышит, как они приходят, и засыпает, а время их ухода остается для нее постоянной загадкой. Нынче ей удалось как-то справиться с собой, и она ходила теперь по комнате, напевая что-то под нос, довольная, что одолела сонливость и сможет сегодня порадовать Изу, сварив за нее кофе. Теперь она вообще не будет ложиться так рано, ни к чему старикам столько спать. Уж на такой-то пустяк ради Изы она способна. Если не гости, так сама дочь, может, захочет кофе, и она, мать, с радостью пойдет и сварит ей, когда будет нужно.

В кухонном шкафу она уже знала, где что лежит, и сразу нашла и поставила на поднос две странной формы чашки. (И чего это Изе не подошли ее фарфоровые чашечки с золотой каемкой и рисунком в виде листочков клевера, неужто эти вот фиолетовые глиняные уроды — лучше?) Локтем открыла дверь в комнату Изы. В середине подноса стоял ковшичек с горячим, прямо с огня, кофе. Сахар она положила на блюдце: почему-то не нашла в кухне сахарницу.

Иза встала, когда она вошла. Встал и мужчина. Мать, сияя, стояла на пороге.

— Это Домокош, мама, — сказала Иза.

Мужчина поцеловал ей руку, чем очень ее обрадовал. Приятно было знать, что знакомый Изы — человек с хорошими манерами. Дочь посмотрела на свою кофеварку: та еще не была включена в розетку.

— Выпейте кофейку!

— Очень любезно с твоей стороны, мама. Спасибо.

Старая села, сложила руки на коленях и стала ждать.

Все молчали. Хорошо, хорошо, она понимает, им хочется побыть вдвоем, она им не будет мешать, дождется только, когда они попробуют кофе и в глазах у Изы появится признательность, что мать позаботилась о ней. Иза разлила кофе, положила себе сахар; гость пил так. Отпили немножко; потом Иза вдруг собрала все и выбежала с подносом в кухню. «Молчаливый какой-то кавалер, — думала старуха. — Не слишком красив; лицо, правда, приятное. Интересно, кем он работает?» Она была чуть-чуть разочарована, не слыша восторженных слов; Иза вообще ничего не сказала, лишь гость посмотрел на нее и сказал: очень вкусно.