Современная жрица Изиды

8) Не зная куда дѣваться оть подавляющей доказательности и ясности обмановъ Блаватской въ ея „феноменахъ“, — г-жа Желиховская доходитъ до того, что старается распространить убѣжденіе, будто „феномены“ Блаватской и выдавались ею самою, Блаватской, за фокусы! Зачѣмъ же бы она ихъ дѣлала въ такомъ случаѣ? Развѣ фокусами доказывается религіозная доктрина? Еслибы эти пресловутые „феномены“ прямо выдавались Блаватской за простые фокусы, а не за „чудеса ея махатмъ“, — то не приходили бы ихъ смотрѣть и разслѣдовать Шарли Ришэ, Фламмаріоны и т. д., не тратило бы Лондонское Общество Психическихъ Изслѣдованій громадныя деньги, не посылало бы въ Индію Годжсона и не учреждало коммиссій для ихъ разслѣдованія, не писалъ бы, наконецъ, Синнеттъ цѣлыя книги съ описаніями этихъ, по мнѣнію теософовъ, не фокусовъ, а чудесъ, на которыхъ основано все, такъ сказать, наглядное значеніе и самой Блаватской, и ея доктрины. Эта выдумка слишкомъ груба и наивна…

9) Одинъ изъ замѣчательныхъ курьезовъ „брошюры“ „заключается въ томъ, что г-жа Желиховская „невиино игнорируетъ“ всю заключительную часть „Современной Жрицы Изиды“, — документальную исторію возникновенія „теософическаго общества“. Въ этихъ главахъ я ужь не играю никакой роли, дѣйствіе происходитъ за десять лѣтъ до моего знакомства съ Блаватской и она сама все разсказываетъ въ своихъ письмахъ къ А. Н. Аксакову, переданныхъ мнѣ имъ ради возстановленія истины въ такомъ общеинтересномъ, нешуточномъ дѣлѣ. Блаватская — общественный дѣятель, лицо, такъ сказать, историческое и значеніе ея дѣятельности г-жа Желиховская сама, хоть и значительно преувеличивая, представляетъ громаднымъ, чуть не всемірнымъ. Поэтому все, что осталось послѣ Блаватской, теряетъ частный характеръ и подлежитъ общественному сужденію. И вотъ — эта документальная, основанная исключительно на ея собственноручныхъ письмахъ, исторія возникновенія „созданнаго ею всемірнаго братства“ впервые появилась въ „Изидѣ“.

Отчего же это г-жа Желиховская ни единымъ словомъ не обмолвилась объ этой интересной, до сихъ поръ совершенно темной, а теперь мною все же достаточно освѣщенной исторіи возникновенія теософическаго общества въ С. Америкѣ въ семидесятыхъ годахъ?!

Составляющія матерьялъ этой исторіи интереснѣйшія письма оттого-то мнѣ и переданы, что они документально свидѣтельствуютъ въ пользу моего разсказа, подтверждаютъ его и доказываютъ вѣрность выводовъ, сдѣланныхъ мною, когда я еще не имѣлъ ровно никакого понятія объ этихъ американскихъ письмахъ семидесатыхъ годовъ.

Умалчивая обо всемъ этомъ, г-жа Желиховская, какъ и въ другихъ случаяхъ, подобно страусу прячетъ голову въ свои перья — и думаетъ, что ее никто не видитъ.

10) Г-жа Желиховская (стр. 2 брошюры), говоритъ, что, „даетъ свои скромныя (!!) показанія въ пользу умершей сестры, за которую некому, кромѣ нея, заступиться“, а въ концѣ брошюры приводитъ цѣлые списки заступниковъ и прославителей Блаватской, друзей ея, „преданныхъ ей на жизнь и на смерть“[130]. Столь прославленная создательница „религіи разума“ — не беззащитна — и, въ наши дни, говорить такъ, какъ говорю я, о защищаемыхъ такимъ оружіемъ „общественныхъ дѣятеляхъ“ — во всякомъ случаѣ не есть признакъ трусости.

„Что же касается до личности моей сестры“ — объявляетъ г-жа Желиховская на стр. 161,- „то она такъ неизмѣримо выше его (т. е. моихъ) несостоятельныхъ нападокъ, что всѣ его комки грязи, въ нее пущенные, врядъ ли достигнутъ подножія того высокаго пьедестала, на которомъ воздвигнутъ ей памятникъ въ трехъ частяхъ свѣта“. Вотъ какъ! Ну такъ стоило-ли г-жѣ Желиховской прикидываться казанской сиротою!! Еслибы Блаватская была дѣйствительно беззащитна, — никто „а я тѣмъ болѣе“, не поднялъ бы на нее руку. Но видите: „ея памятникъ стоитъ на громадномъ пьедесталѣ въ трехъ частяхъ свѣта“. И вотъ я показалъ — потому-что совѣсть молчать не позволила, — изъ какого матеръяла созданъ этотъ памятникъ.

Показала это и моя неожиданная, хоть ужь и не новая, союзница — г-жа Желиховская, показала именно своей брошюрой, написанной вовсе не ради оправданія „беззащитной“ сестры, а только ради скандала, въ мечтахъ о которомъ интересы сестры совершенно забылись.

Ни одно изъ обвиненій, выставленныхъ мною и подтвержденныхъ документально — не только не разбито (это невозможно; ибо — очевидный фактъ остается все же фактомъ), но и не затронуто. Вмѣсто того, чтобы отвѣчать на обвиненія Блаватской и ея общества — въ „брошюрѣ“ только голословные „нѣтъ“, тутъ же противорѣчащіе другъ другу и… нападки на меня лично.

Я выхожу съ документами, показаніями свидѣтелей и письмами въ рукахъ и громко говорю: „Блаватская, съ помощью огромнаго, организованнаго обмана и поддѣльныхъ «феноменовъ» создала свое общество, которое въ сущности и въ концѣ концовъ оказалось пропагандой самой фантастической и прямо безнравственной доктрины [131]. Блаватская и ея сообщники, когда ихъ ловили и ловятъ въ обманахъ, пользовались и пользуются «всѣми» средствами, прежде всего «клеветою», для борьбы со своими обличителями.