Современные французские кинорежиссеры

На протяжении своей многолетней работы в кино Ренуар ставил фильмы и очень значительные и посредственные, он менял свои взгляды, и не только на кинематограф, свои устремления и идеалы, стараясь уяснить прежде всего самому себе, чего он хочет и что может в данный момент. Эта искренность, всегда опасная для художника, в конечном счете вознаграждается жизненной правдивостью творчества, лучшие плоды которого замечательны. Жан Ренуар эволюционировал вместе с эволюцией своей, как он долгое время говорил, «профессии», не обладая ясными представлениями о требованиях того, что другие называли «седьмым искусством», и заботился лишь об использовании имевшейся на данный момент техники. Ренуар поставил выдающиеся немые черно-белые фильмы, с глубоким пониманием разрешив задачи, встававшие в связи с ограниченными возможностями этого искусства. Когда же появилось кино говорящее, а затем цветное, Ренуар, не становясь в позу теоретика, создал столь же значительные фильмы с использованием диалогов, а затем и цвета. Несмотря на всю разницу и даже противоположность техники немого и звукового кино, основные достоинства этих картин были одинаковыми. И в авторе «Французского канкана» легко узнать автора «Загородной прогулки». Это несомненное доказательство того, что форма его фильмов, по существу, подсказана внутренней необходимостью. Именно она является для него главной и преобладает над всем, делая Жана Ренуара автором фильмов даже в тех случаях, когда он черпает сюжет у Мериме или снимает по сценарию Спаака. Советуется ли он со своими сотрудниками, предоставляет ли свободу действий своим актерам, это не лишает произведение того звучания, которого добивался режиссер. Эволюция кино, бесспорно, была ему выгодна. В отличие от Абеля Ганса пли Жана Эпштейна, он никогда не был зачинателем нового. Изобретательный стиль Ренуара не отличается такою строгостью, которая помешала бы ему примениться к новой форме кинематографа. Звук и особенно цвет позволили ему обогатить свое искусство элементами, которые у него имелись в запасе. Он обязан этим среде, воспитанию, культуре, давшим ему возможность подняться на уровень, которого он, пожалуй, не достиг бы, если бы киноискусство продолжало изъясняться языком чисто зрительных образов, как это было в период немого кино.

Именно в этом смысле мы и говорили о факторах, лежащих «за пределами киноискусства». По-видимому, Жан Ренуар это хорошо знает, потому что охотнее употребляет термин «кинематографический спектакль», нежели «кинематограф». При существующем положении вещей в таком уклончивом определении, несомненно, есть указание на то, чем станут произведения для экрана в будущем. И такой человек, как Ренуар, — гарантия грядущего величия киноискусства.

«Единственное, что я мог принести в этот мир, жестокий и нелогичный, — это свою любовь... » Вот слова Жана Ренуара, которые могут служить первым ключом к пониманию его творчества и его искусства. Его фильмы человечны даже тогда, когда они жестоки, потому что он любит людей. Режиссер работает с любовью, с увлечением человека, открывающего все новые и новые богатства... «Мне думается, — говорил он, — что я стремлюсь совершенствоваться, познавать, постоянно работать; на каждом этапе своего творческого пути открываешь что-нибудь новое». В этом преимущество выдающихся творцов. И то, что Жан Ренуар делает с любовью, он делает и с радостью и даже с веселостью. Он говорил по поводу «Золотой кареты»: «Это было очень нелегко, но весьма увлекательно». Достаточно видеть его на съемках, чтобы в этом убедиться. Но прекрасное настроение, которое сохраняет Ренуар на съемочной площадке, никогда не снижает его сосредоточенности. Мы еще вернемся к методам его работы, столь отличным от методов его коллег.

Стоит ли попытаться несколькими штрихами обрисовать внешний облик этого человека? Мы видели его в качестве исполнителя в нескольких поставленных им фильмах — в фильме «Человек-зверь» и «Правила игры». В жизни он отличается той же немного смешной неловкостью. Годы не изменили его облика — те же проницательные глаза на крупном лице, та же грузная фигура добродушного человека, кажущегося каким-то вездесущим, — по крайней мере складывается впечатление, будто он и очень близко и в то же время далеко от вас. Он напоминает какого-то великана, немного бледного, с хитрецой, а в общем благодушного.