Современные рассказы о любви. Адюльтер

Снова расстроился Ужвалда, никак не ожидал он такого разочарования, бросил ливрею, вышел в парк и, роняя слезы с орех фундук размером, принялся есть бананы. А слезы все капали и капали в банановую кожуру, Кувалда протягивал бананы детям, но ели их только те, что пришли в парк без родителей. Ужвалда вспомнил о своих родителях и завыл в голос. Дети в испуге разбежались. Закутался Ужвалда в опустевший мешок и пошел куда глаза глядят. Раз попались ему братья-негры, но они были веселые и беззаботные, ехали резвиться в ночной клуб, два попались – но они были заняты своим промыслом и к бедам Кувалды остались безучастны. Но вдруг, нежданно-негаданно, появились те, у кого сын бывшего президента вызвал интерес. И пошли дела у Ужвалды очень хорошо, можно сказать, просто замечательно. Теперь и он в клубы отдыхать ездил, и он помогал нищим и обездоленным.

Новые друзья Кувалды, на которых Ужвалда работал статистом, проворачивали замечательные по своей простоте и гениальности аферы. Все в костюмах, при галстуках, они находили руководителя какого-нибудь российского банка или просто денежного предприятия, долго обрабатывали его, показывая, что им целиком и полностью можно доверять, что они надежны, а их дело прибыльно и имеет хорошую репутацию. А затем предлагали купить у них большую партию или золота, или африканских алмазов, или ливанского кедра. Когда обрабатываемый им полностью верил и уламывался, сообщники Кувалды, пользуясь, вероятно, своим необыкновенным обаянием, снимали комнату в каком-нибудь посольстве, где в торжественной обстановке от имени правительства, посольства и банка, с одной стороны, и от имени российской компании, с другой, подписывались бумаги. И вот сделка заключена, Ужвалда вносит шампанское, обстановка самая располагающая и душевно-доверительная, бизнесмен перечисляет деньги на счет банка. Время идет, русский предприниматель и его фирма ждет поставок оплаченного товара, в конце концов едет со своими бумагами, подтверждающими существование контракта, в посольство, где узнает, что сотрудников, эти бумаги подписавших, в посольстве нет и никогда не было, значащегося в контакте банка не существует, а ливанский кедр в той стране не растет. Деньги ушли неизвестно куда и теперь вряд ли вернутся.

А Ужвалда уже пьет и веселится, получив свой скромный процент от этого дела. Он лишь статист, его сотрудники, совершившие ту или иную сделку, уезжают из России, куда им надо, и вновь возвращаются, когда хотят, и только Ужвалда, маленький одинокий Ужвалда, ростом метр восемьдесят с лишним, сидит в чужой морозной стране. Никто ни разу не захотел вывезти его в родные жаркие страны, как Кувалда ни просился.

Подолгу жил Ужвалда в бедности, часто не было ему роли в каком-нибудь деле, где работали лишь посвященные, Ужвалде говорили, что его обязательно пригласят, когда надо будет. Пробовал в такие времена Ужвалда хоть в кордебалет наняться, поплясал с большим успехом пару-тройку вечеров в стриптизе, но затем был вызван на операцию, пропадал несколько дней, после чего его выгнали за прогулы и срывы концертов из всех танцевальных мест.

А потом поймали и арестовали всех его руководителей, и остался Кувалда безработным. Про него или забыли, или не придали ему значения, но, видно, напрасно бомжевал и скрывался он по подвалам – его никто не искал, никто им не интересовался. И когда вернулся Ужвалда, сын бывшего президента, в свой бывший университет, встретили его без былого почтения и с насмешками. Ужвалда знал теперь цену славе, поэтому разыскал нужных людей и стал использовать единственное, что у него осталось – ресурсы собственного тела. Он начал тренироваться на наркокурьера, три дня тренировался и уже собрался идти на первое задание. Но тут-то гепатит его и пробрал, и никуда Ужвалду ничего нести не пустили – самый же первый полисмен, увидев желтоглазого вялого монстра, от всей души заинтересовался бы им. Так Кувалде стало вдруг плохо, что работодатели сразу от него отказались, а сердобольные обитательницы общежития, куда Ужвалда приполз болеть и кормиться, подобрали его, вызвали «Скорую помощь», и та не медлила ни секунды.

… – Вот такая вот фигня, – вздохнув, сказал Кувалда, когда где-то на улице уже всходило солнце. – Чего буду делать, не знаю.

– Пить не будешь год, скорее всего. – Фома еще никогда не был так растроган. Он бы протянул Кувалдочке какой-нибудь фрукт или овощ, но совершенно ничего от гостинцев не осталось, как-то все оно за ночь улетучилось. Не осталось даже ни одной сигареты, вместе с едой пропала за разговором целая пачка.

– Вот. А эти, что приходили, – из моей страны студенты… С моей малой родины… Это они так меня ненавидеть ходят.

– Но ты же их прощаешь?

– Прощаю.

– Вот и правильно.