Современный английский детектив

— Нет. Это тот самый забор. Лодж сказал:

— Ладно. Посмотрим поближе.

Однако все, что мы увидели, — это неглубокий желобок на когда-то побеленном внутреннем столбе и более глубокий — на наружном столбе, где проволока впивалась в дерево. К обоим желобкам нужно было присмотреться, иначе их и не заметить. Оба были на одной высоте — шесть футов и шесть дюймов над землей.

— Право, это очень неубедительно, — сказал Лодж.

Мы возвратились в Мейденхед в молчании. Я был расстроен, чувствуя, что свалял дурака. Теперь я понял, что должен был, после того как нашел проволоку, взять туда с собой кого-нибудь — кого угодно, хотя бы сторожа. Человек, видевший — пусть в темноте и в тумане, — что проволока была прикреплена к забору, если б даже он не мог показать под присягой, на каком именно заборе он это видел, — это было бы все-таки лучше, чем вообще отсутствие свидетелей. Я попытался себя утешить мыслью, что служитель мог вернуться к забору с кусачками в то время, как я шел к трибунам, и я все равно запоздал бы со своими свидетелями.

Из Мейденхедского полицейского участка я позвонил сэру Кресвеллу Стампе. На этот раз я оторвал его, как мне было сказано, от поджаренных сдобных булочек. Новость, что проволока исчезла, ему тоже не понравилась.

— Вы должны были сразу захватить какого-нибудь свидетеля. Сфотографировать проволоку. Сохранить ее. Мы не можем начинать дело, не имея доказательств. И потом, как это у вас не хватило здравого смысла действовать побыстрее? Вы очень безответственны, мистер Йорк. — И, добавив еще несколько любезностей, он повесил трубку.

Подавленный, я возвратился домой.

Я осторожно заглянул в комнату Сциллы. Там было темно, и я слышал ее ровное дыхание. Она все еще крепко спала.

Внизу Джоан на ковре у камина играла с детьми в покер. Я научил их покеру как-то в дождливый день, когда ребятам надоело играть в «снап» и «рамми» и они ссорились и капризничали. Покер, таинственная игра ковбоев из кинобоевиков о Дальнем Западе, сделал чудо. Через пару недель Генри превратился в такого мастера, с которым, только крепко подумав, садишься играть во второй раз. Его острый, как бритва, математически точный ум фиксировал малейшие подробности рубашки каждой карты: у него была чудовищная зрительная память. А когда он принимал слегка удивленный вид, рассчитывая ввести партнера в заблуждение, многие ничего не подозревающие взрослые попадались в ловушку. Я восхищался Генри. Он мог одурачить ангела.

Полли играла достаточно хорошо, и я был спокоен, что в обычной компании она не будет постоянно проигрывать. Даже маленький Уильям мог отличить флеш от фулла.

Они играли уже давно, и гора фишек перед Генри была втрое больше, чем у любого из остальных.

Полли сказала:

— Генри выиграл все фишки, и нам пришлось их опять поделить и начать игру сначала.

Генри усмехнулся. Карты были для него открытой книгой, и он не мог не читать ее.

Я взял у Генри десять фишек и сел играть. Джоан сдавала. Она дала мне пару пятерок, и я вытащил еще одну. Генри сбросил две карты и взял две другие, вид у него был довольный. Остальные сбросили все карты. Тогда я смело присоединил еще две фишки к двум, которые уже лежали на столе.

— Поднимаю тебя, Генри, на две фишки, — сказал я. Генри взглянул на меня, убедился, что я серьезен, и стал отчаянно притворяться, будто он в нерешительности, вздыхал и барабанил пальцами по столу. Зная его манеру блефовать, я понял, что у него на руках огромная комбинация и он изобретает, как бы вытянуть из меня побольше.

— Еще на одну, — сказал он.

Я собирался было добавить еще две фишки, но вовремя остановился.

— Нет, Генри, ничего у тебя не выйдет на этот раз! — И я сбросил карты. Я передвинул ему выигранные им четыре фишки. — На этот раз ты получишь только четыре и ни одной больше!

— А что у тебя было, Аллан? — спросила Поэли и, перевернув мои карты, увидела три пятерки.

Генри усмехнулся. Он даже не пытался помешать Полли посмотреть в его карты. У него была пара королей. Всего-навсего одна пара!

— На этот раз я тебя поймал, Аллан, — сказал он, очень довольный.

Уильям и Полли простонали.

Мы продолжали играть, пока я не восстановил свою репутацию и не отыграл у Генри: солидное количество фишек. Потом пришло время детям ложиться спать, и я пошел к Сцилле.

Она проснулась и лежала в темноте.

— Входи, Аллан.

Я вошел и зажег лампу у ее кровати. Первый шок у нее прошел, она выглядела спокойной и примирившейся.

— Хочешь есть? — спросил я. Она ничего не ела со вчерашнего обеда.

— А ты знаешь, Аллан, хочу, — сказала она, словно удивляясь.

Я сошел вниз и помог Джоан приготовить ужин и сам отнес его Сцилле. Мы ели, и она, опираясь на подушки, одна в большой постели, стала рассказывать, как они встретились с Биллом, как они проводили время, сколько было веселья. Ее глаза сияли от счастливых воспоминаний. Она говорила долго, все время только о нем. Я не останавливал ее до тех пор, пока у нее не стали подрагивать губы. Тогда я рассказал о Генри, о его паре королей. Она улыбнулась и успокоилась.