Современный болгарский детектив

Хозяйка рассказывала все это, стоя в кухне, нас разделяла открытая дверь. Я подал знак приятелю, что мне этого вполне достаточно, и он переменил тему. Заговорил о новом телевизоре, а я, делая вид, что слушаю, задумался. Получалось, что девушка, похожая на балерину, перестала приходить сюда месяца полтора назад и место ее заняла «вобла» в шикарных туалетах. Тогда о какой же свадьбе говорила мне Краси, уже будучи брошенной? Видно, понимая, что Тони готов ее бросить, она и торопила его с женитьбой. Выходит дело, его планы ничего общего не имели с ее планами. Я не слышал от Тони ни слова об этом, о свадьбе говорила только Краси.

Да, накапливались вопросики, накапливались... А пока что я пил кофе и делал вид, что слушаю разговор брата и сестры.

10

Утром я позвонил одному из своих помощников и попросил его поискать в картотеке (и в памяти наших коллег, конечно, тоже) молодого человека со шрамом на подбородке.

Каково же было мое удивление, когда, придя на службу за результатом, я застал в нашей комнате и своих, и сотрудников из соседнего отдела.

Продолжая смеяться, Ваклев мне рассказал:

— Один старший лейтенант увидел, как дерутся крысы. Он подошел поближе, и что оказалось? Крысы дерутся из-за полиэтиленового пакета, набитого деньгами! Представляешь, пачки банкнот, изгрызенные крысами! Это происходит во дворе старого дома. Хозяйка — пожилая вдова — заявила, что деньги не ее. Вокруг новые дома, старлей попросил девушек из домоуправления узнать, не пропадали ли у кого из жильцов деньги. До сих пор никто не объявился. Как думаешь, почему?

Я решил, эта история — очередной анекдот, и, побоявшись попасть в неловкое положение, только пожал плечами.

Мои коллеги заспорили. Самой правдоподобной, кажется, оказалась следующая версия: владелец денег, уезжая из Софии, спрятал их в погребе, а крысы, пронюхав об этом, решили полакомиться...

Смех и шутки, сопровождавшие серьезное дело, видно, надо было прекращать, и Ваклев сказал, обращаясь ко мне:

— Деньги все-таки принадлежат хозяйке старого дома. Крысы-то вытащили их из ее погреба.

— Тетка эта — уборщица, — возражал ему тот, кто рассказал историю. — Сбережения у нее ничтожные. Ее сын недавно вышел из тюрьмы, на работу пока не устроился.

Я спросил, знает ли он, как зовут сына.

— Георгий Влычков.

Фамилия показалась мне знакомой, и я обратился к самому молодому моему помощнику:

— Данчо, сходи, пожалуйста, в одиннадцатую комнату, поищи в картотеке этого Влычкова.

Через несколько минут Данчо принес справку: Георгий Спасов Влычков, кличка — Жора Патлака, был осужден на четыре года восемь месяцев.

— Ага, старый знакомый! — воскликнул Ваклев.

— В досье есть его фотография?

— Есть, — ответил Данчо, — да я не посмотрел.

— Извини, поскольку ты уже занялся этим, проверь, есть ли у Влычкова особые приметы.

— Что, — спросил Ваклев, — опять какая-то загадка?

Данчо поспешил выйти, а Ваклев продолжал:

— Что тебе пришло в голову?

— У этого вора, — сказал я, — есть особая примета, а какая точно, не помню.

— А если и есть, то что?

— Дашку увез человек со шрамом на подбородке.

— Да людей-то со шрамами — сколько угодно!

— Конечно, только почему бы не проверить? И Данчо все-таки должен точно выполнять задания, а он...

Данчо вошел, посмотрел на меня виновато и объявил:

— Шрам справа на подбородке...

11

Георгий Влычков, больше известный как Жора Патлака. Я начал искать его в девять часов. В это время его мать была на работе, а он еще не просыпался: ночные птицы спят.

Их дом выглядел скомканным спичечным коробком среди домов-новостроек. Только такая развалюха и могла стать местом сборища крыс, но об этом пусть другие подумают, по крайней мере сейчас.

Перед входом сооружена была какая-то конструкция, чтобы дверь не заваливал снег, стекла были потрескавшиеся, не мытые, верно, лет сто.

Не найдя кнопки звонка, я постучал в дверь. Никто не ответил. Постучал сильнее. Хриплый, доносящийся точно из подземелья, голос спросил:

— Кто там?

Я ответил в том же тоне:

— Выходи, увидишь.

Где-то заскрипели половицы, дверь открылась, и передо мной предстал Жора — босиком, в трусах и майке, взлохмаченный. Он сейчас же меня узнал, но не смутился, как бывало во время моих первых посещений.

— Добрый день. Мы можем поговорить?

— Я к вашим услугам, товарищ Хантов, только я... — Он показал руками на свои босые ступни и извинился. — Думал, кто-то из соседей, и поэтому так...

— Я подожду.

Жора колебался — подумал, верно, что я пришел его арестовать, и не пригласил войти. Пробормотал только:

— Я сейчас... минутку...

Помещение, в котором я оказался, напоминало старую деревенскую кухню, только без очага. В одном углу стояла кушетка с провисшим матрацем, рядом — стол, покрытый скатертью, электрическая плитка, обшарпанный буфет. Пол был застлан потертыми дорожками. Две двери вели в соседние комнаты, я их тоже хорошо знал: несколько лет назад делал там обыск.

Я сел к столу, не снимая куртки.

Жора наконец появился — в импортном костюме, без галстука. На улице было тепло, но он натянул толстый свитер.

— Можем идти, товарищ Хантов.

— Здесь поговорим.