Современный чехословацкий детектив

— Это лишнее, — сказал я и взглянул на часы. — Перед «Ротондой» их сейчас целая куча. Да и дешевле обойдется, — добавил я отечески. Из сумки, висящей у нее через плечо, выглядывала «История античной философии». — Если хотите, я принесу ваше пальто.

Она заморгала в знак согласия. Томаш обнимал Пилата, а маэстро что-то тихо ворчал. Они даже не заметили, как я взял пальто несостоявшейся невесты — коричневую пелерину с капюшоном.

Девушка ждала меня у лестницы:

— Спасибо.

— Вдруг там уже заперто, — засомневался я, — подождите, я пойду с вами.

Заперто быть не могло, но я хотел ее проводить. Чтобы выглядеть в собственных глазах благородно. Мы поднялись по лестнице и вышли на улицу.

— Ну, и где же куча такси?

— Это Пилат нам портит музыку, — не слишком остроумно пошутил я.

— Что значит — нам?

Я растерялся:

— То есть…

— То есть вы хотели сказать, что, как джентльмен, поедете со мной? — язвительно закончила она.

— Вовсе нет.

— Но вы сказали…

— Постойте, — перебил я ее, кивая на учебник в сумке, — вы, наверное, не продвинулись дальше софистов?

— Вот как, джентльмен, я вижу, порядочно образован.

— Университет, как принято среди джентльменов.

— Тогда вы должны знать, что в этом учебнике, — она достала книгу из сумки, — софисты в самом конце.

— Как бы то ни было, — холодно сказал я, — уверяю вас, я не утверждал, что желал бы ехать с вами.

— Да вам бы все равно ничего не светило.

— Конечно, — усмехнулся я, — поэтому я и не высказывал подобного желания.

— Я знаю вас всего несколько часов, — продолжала девушка мягче, — а таких знакомых домой не вожу.

Если принять во внимание ее крайне юные годы, то слова эти прозвучали более чем смело. Как бишь она назвалась, эта бой-девица? Я вспомнил, как нас знакомили. Ах да, Яна. Интересно, она тоже запомнила мое имя?

— Едет! — Она ринулась на дорогу; я увидел зеленый огонек такси, идущего от Пороховой башни.

— Подождите!-

Она уже садилась, но подождала, пока я подбежал.

— Вот, возьмите! — Подложив свой учебник, она нацарапала на тетрадном листе свой телефон. — Позвоните мне завтра утром. Лекций нет, и я буду дома.

Хлопнула дверца, и такси тронулось с места. Я застыл посреди улицы, сжав в руке листок, на котором было написано имя «Яна» и семизначный телефонный номер.

15

Пани Махачкова свернула свою торговлю и перемывала рюмки. Она бережно ставила их на расстеленную салфетку; недоставало уже только трех. Моей, Пилата и Гертнера.

— Вот так, — втолковывал Милонь Томашу, — раз промахнешься — и конец… — Милонь провел ладонью по горлу, сопроводив этот жест коротким свистящим звуком.

— О чем это вы?

— Вот, Честик, пей, — придвинул ко мне Пилат свою рюмку взамен моей полупустой.

— О Зузанке, — грустно произнес Том.

— Да что ты об этом знаешь! — бросил я Пилату.

— Стоит только раз промахнуться. — Милонь поднял палец. — Дорого же ей это обошлось!

— Что ты об этом знаешь? — теперь уже подозрительно повторил я.

Неужели Пилат знал о Колде? Ну конечно, ведь я же видел, что в «Ротонду» он пришел с Добешем и Бонди. Они ему наверняка сказали. Да только им и самим известно не слишком много. Или они от меня что-то скрыли. Я вспомнил, как они растерянно переглянулись, когда я спросил, признался ли Колда. Ответили, что не знают. Якобы. А может, Пилату они рассказали больше, чем мне.

Томаш встал и направился в туалет. Пани Махачкова, домыв рюмки, взялась за книгу. Ее нисколько не волновало, что мы до сих пор не ушли.

— Все это сплошной мрак, Честмир, — нервно бормотал у меня над ухом Пилат, — мрак, чтоб я сдох. Стоит только один раз промахнуться…

— Ты знаешь про Колду? — перешел я к делу.

Милонь, конечно, был пьян, но кое-что еще соображал. Я молил бога, чтобы Томаш подольше не возвращался.

— Хм, — ухмыльнулся Пилат, — и ты на это клюнул?

— На что?

— Что Колда… — Он прыснул со смеху.

— Не понимаю.

— Тогда плюнь, — попытался Милонь замять разговор. Он, наверное, пожалел, что вообще мне на что-то намекнул. Но я не сдавался. Чуял, что Пилату кое-что известно. Не худо бы это кое-что знать и мне.

— Еще одну, пан Пилат?

Пани Махачкова сегодня явно была готова обслуживать своих постоянных клиентов до утра. Видно, не могла оторваться от своего чтива.

— Конечно, — ответил я за Пилата, — еще три, и за мой счет.

Барменша кивнула.

— А что это вы читаете? — крикнул я ей вслед, когда она пошла за новыми рюмками: в наших с Томом вино еще оставалось. Очередной заказ был сделан ради Милоня. Я хотел, чтобы он напился. Чтобы у него развязался язык и он выболтал то, о чем сейчас молчит.

— «Последнюю песню соловья», — зачарованно вздохнула барменша. — Вы читали, Честик?

С чувством глубокого сожаления пришлось признаться, что это во всех смыслах достойное произведение мне неизвестно.

— Я вам потом расскажу, в чем там дело, — горячо пообещала пани Махачкова и, обернувшись, злорадно спросила Пилата: — А куда же делась ваша девушка?

— Какая девушка? — отозвался Пилат, и в его взгляде сквозила полная апатия. Пожалуй, еще одна порция спиртного была для него лишней. К своей новой рюмке он даже не прикоснулся, вообще было похоже, что вот-вот заснет.