Современный детектив. Большая антология. Книга 12

Вынужден признать: сначала я думал, что арестовать в конце концов придется Кристиана Лунда. Кстати, против такого исхода я бы нисколько не возражал. Однако следующие слова Патриции заставили меня перечеркнуть эту версию:

— Итак, теперь мы можем наконец познакомиться с Оленьей Ногой. Сара, вы, кажется, хотели его увидеть? Прошу вас, пойдемте с нами.

Сара недоверчиво покосилась на меня, а потом порывисто обняла. Мы гуськом покинули ее квартиру и вошли в кабину лифта.

9

— Значит, мы спускаемся на первый этаж? — уточнил я.

Патриция быстро закивала; судя по лицу Сары, та готова была, не возражая, следовать за нами хоть на край света. Когда открылась дверца лифта, мы стали свидетелями восхитительной сцены. Даррел Уильямс и Сесилия Олесен сидели рядом и говорили, не умолкая; видимо, они не могли наговориться. Фру Хансен тактично удалилась, а Иоаким Олесен демонстративно отвернулся от них и смотрел в окно. Даррела Уильямса трудно было узнать. Неожиданно он, даже издали, показался мне самым веселым и обаятельным человеком на свете. У нас на глазах он привстал и нежно поцеловал Сесилию в губы. Патриция снова довольно поцокала языком и дернула меня за руку.

— Ты в самом деле хорошо придумал, что позвал сюда племянника и племянницу, — с улыбкой заметила она.

Я шагнул было к ним, она решительно потянула меня назад:

— Погоди немного… с ними можно поговорить и потом. Не мешай их счастью. Давай лучше нанесем визит тому единственному соседу, с которым я еще не знакома.

Я-то ожидал, что мы поговорим с Иоакимом Олесеном, но быстро сдался, так как Патриция с нетерпением показывала на первую дверь справа.

10

Андреас Гюллестад открыл дверь со своей обычной дружелюбной улыбкой и сразу же пригласил нас войти. Он не задал ни единого вопроса, увидев Патрицию в инвалидной коляске и услышав про травму. Даже усмехнулся и сказал: приятно встретить подругу по несчастью, которая тем не менее продолжает вести активную жизнь. Я заметил, как они обменялись кривыми улыбками.

Пока Гюллестад ездил на кухню за чашками и ставил кофе, я пристроил кресло Патриции у двери. Мы с Сарой сели за стол в гостиной. Вскоре хозяин принес кофе и разлил его по чашкам. Мне по-прежнему не терпелось доказать, что Оленья Нога — это Иоаким Олесен, и я не понимал, какие новые сведения Патриция надеется здесь найти.

И только когда Андреас Гюллестад устроился напротив и спросил, чем он может мне помочь, я вдруг понял: что-то не так — совсем не так. В свете люстры я вдруг уловил отблеск серебра и увидел на шее у хозяина медальон… В прошлые встречи его либо не было, либо я не замечал. Я смотрел на него, как загипнотизированный. Андреас Гюллестад оставался раздражающе спокойным. Сидя в своем инвалидном кресле, он как будто не представлял ни малейшей угрозы.

— Боюсь, сегодня мне придется задать вам ряд непростых вопросов…

Андреас Гюллестад посмотрел на меня с удивлением, как мне показалось — деланым. И все же он с прежней дружелюбной улыбкой ответил, что постарается помочь мне чем может, независимо от того, трудные у меня вопросы или нет.

— Вы по-прежнему будете уверять, что прозвище Оленья Нога ни о чем вам не говорит?

Признаюсь, я рассчитывал на мгновенный успех, но мои надежды не оправдались. Андреас Гюллестад посерьезнел и посмотрел на меня в упор, хотя ответил по-прежнему дружелюбно:

— Очень жаль разочаровывать вас, но это так. Возможно, я и слышал об интересующем вас человеке или знал его под другим именем. Хотя надо признать, что до сих пор вы описывали его довольно неопределенно. Может быть, вы узнали о нем что-то еще и оживите мою память?

Я не замедлил с ответом:

— Оленья Нога был молодым проводником, который вместе с Харальдом Олесеном во время войны переправлял беженцев в Швецию. Они вместе совершили несколько ходок, последняя из которых состоялась в феврале сорок четвертого года и окончилась трагедией в горах между Трюсилем и Сэленом. Тогда были убиты не только три немецких солдата, но и двое беженцев-евреев. Оленья Нога героически спас их ребенка — пробежал на лыжах большое расстояние, неся девочку под курткой… Ну как, припоминаете?

Андреас Гюллестад решительно покачал головой:

— Нет, к сожалению. Повторяю, прозвище Оленья Нога мне не известно. Я вырос недалеко от тех мест и слышал много правдоподобных и неправдоподобных историй о происходившем там во время войны. Не могу гарантировать, что помню их все, но такую историю, если бы слышал, наверняка бы запомнил. Есть ли у вас вопросы о недавнем прошлом, на которые я мог бы ответить?

Я решил зайти с другой стороны:

— Конечно. Давайте тогда поговорим о таинственном человеке в синем дождевике, которого вы, по вашим словам, видели в доме в прошлом году на Троицу, но с тех пор не встречали ни разу.

Он задумчиво и, как мне показалось, нехотя кивнул.

— Что вы ответите, если я скажу, что человека в синем дождевике видели на лестнице вечером того дня, когда убили Харальда Олесена, и что если вы видели его в прошлом году, то, должно быть, смотрелись в зеркало, и что именно вы выкинули синий дождевик в мусорный бак?