Современный детектив ГДР

— Да, я ему изменила. И сделала бы это все равно не нынче, так завтра, — возразила она горячо. — Никто не заставит меня жить с мужчиной, который мне противен, даже если я с ним повенчана. А что касается полиции, так я сегодня же пойду, хотя и праздник. Вчера я смолчала. Не хотела, чтобы подумали, будто я ему мщу.

Я рассказал Соне о своей «встрече» с Яшке. Она поблагодарила меня.

— Это я должен благодарить тебя, — возразил я. — Если бы не ваши показания, я по сей день торчал бы за решеткой.

Соня пожала плечами.

— А-а, чего там. По правде говоря, ты мог бы обидеться на меня уже за то, что мы не заявили в полицию раньше. Мне это не составило бы труда. Да и вся история с Яшке кончилась бы на полгода раньше. Из-за Герберта скрывали. Поверь, мы мучились от этого, и чем дальше, тем сильнее. Мы же понимали, что молчать — свинство. Знали, что можем помочь, но за себя боязно было, вот и молчали. А теперь у нас на душе спокойнее. Чего тут только не болтали, зато я горжусь, что мы поступили честно и по отношению к тебе, и друг к другу. Все остальное — наше личное дело. Жена Герберта подала на развод. Яшке отказывается, но, как бы там ни было, я останусь с Гербертом, в законном браке или нет. Буду откровенной до конца, чтобы ты не чувствовал себя обязанным мне: полиция давно напала на наш след. Прожди мы еще несколько дней, пришлось бы здорово краснеть. — Она живо поднялась и протянула нам руки. — Ну пока, детки. При вашей любви вам никакой мороз не страшен, но ушки держите востро. Будет время, забегу. — Она повернулась и мигом исчезла.

— Вот тебе и Соня, — сказала Ула задумчиво, — Что бы там о ней ни говорили, в беде она никого не оставит. Не такой она человек.

Часом позже я шагал уже по нашему двору. Наружная дверь была приотворена, и висевший в дверном проеме бронзовый колокольчик не мог поэтому возвестить своим звяканьем о приходе посетителя. Из кухни глухо доносился голос матери. Потом прогудел бас Фрица.

Мне не хотелось показываться в порванном костюме, и я направился было к себе в комнату, но тут отец произнес мое имя. К сожалению, мать громыхнула посудой, и я не расслышал, что он сказал. Я замер, прислушиваясь.

— Вторую ночь валяется с ней, а сам ее родного отца убил, — продолжал старик.

— Не он это сделал, Эдвин! — Мать повысила голос — Грех берешь на душу!

— Раз говорю он, значит, он! — рявкнул отец. — Неужели эта баба…

— Перестань, Эдвин, в конце концов, не то… не то… — Мать задохнулась от гнева.

— Что «не то»? Какого дьявола ты за него заступаешься, тебе-то чего? — кипятился отец.

Голос брата:

— Мать права. Оставь его в покое, дай ему наваляться на перине, черт побери. Надоело твердить тебе по сто раз в день, что так оно лучше. Куда ж ему деваться, если ты рычишь на него с утра до вечера. Пусть живет здесь, сколько пожелает.

Весьма поучительная для меня беседа. До сих пор я еще сомневался, искренен ли Фриц со мной или, может, за глаза говорит совсем другое.

Я тихо вернулся к входной двери и захлопнул ее. Громко звякнул колокольчик. Из кухни выглянул отец. В ответ на мое «доброе утро», он пробурчал что-то невнятное и распахнул передо мной дверь.

— Вот и ненаглядный сыночек в праздничном наряде, — объявил он шутовским тоном.

Мать, ахнув, поставила на стол кастрюлю с молоком и испуганно глядела на меня. Мне стало жаль ее. Наверно, она опасалась, не натворил ли я опять чего.

— Вчера я поймал убийцу, — с гордостью объявил я, чтобы успокоить мать.

Все уставились на меня: отец с недоверчивой ухмылкой, Фриц изумленно, мать с радостью.

До чего же обособленно живет наша семья, подумалось мне. Даже весть об аресте Яшке сюда не дошла. Если кто и заходит к нам поделиться новостями, то лишь из корысти, как иногда, например, Гимпель. Мать в ужасе всплеснула руками.

— И для такого дела ты надеваешь свой лучший костюм! — воскликнула она.

— Убийца же не предупредил его, — заметил Фриц. — Так, значит, Яшке упекут. Слава богу, наконец-то будет покой!

Он рассмеялся, вскочил из-за стола и, дурачась, принялся тузить меня. Было видно, он очень взволнован. Даже губы у него дрожали. Неизвестность тяготила его больше, чем я предполагал.

— Как наденет хорошую вещь, так непременно драка, — проворчала мать.

Для нее само собой разумелось, что виновным был кто-то другой. Теперь его поймали и дело с концом. На первый план выдвигались житейские проблемы, требовавшие немедленного решения.

— Снимай костюм! — приказала она. — Погляжу, чего можно поправить.

— Пусть Мадерша этим займется, — вставил отец. Фриц метнул на него свирепый взгляд, но старик лишь ухмыльнулся. Не дожидаясь, пока он что-либо еще скажет, я ответил с угрозой:

— Она займется, отец, после того как мы — ты и я — договоримся.

Явно задетый моим тоном, он поднялся и переспросил:

— Мы?

— Да, мы! — сказал я с нажимом.

Отец поглядел на меня мрачно, брат с любопытством, а мать с беспомощным порицанием. Чтобы разрядить атмосферу, она перевела разговор на другую тему.

— Его костюму как-никак два года, — напустилась она на Фрица, — а ты свою куртку недели не проносил и ухитрился пуговицу выдрать прямо с «мясом»!