Современный детектив: Секрет Полишинеля. Остров возмездия. Плата за любовь. Запоздалое признание

Самого армянина в номере на этот раз не было, кейс передал молодому парню, которого уже видел, когда первый раз сюда приходил: он кофе подавал. Парень и открыл кейс, обнаружил там макулатуру. Он же и сказал, что привезти должны были не грязные газеты и книги, а шестьдесят пять тысяч долларов. Он несколько раз звонил куда-то, искал Леона, но не нашел.

Где умер вор? Да в том же номере. Что с ним дальше было?

Тут Илья чуть замешкался с ответом.

— Нас попросили уйти. Сказали, что вызовут милицию, врачей…

— Ну и..?

— Есть такие целлофановые футляры для костюмов, на молниях… Его зачем-то стали укладывать в такой футляр. А мы уехали.

Разговор со Стасом Левашовым тоже дал кое-какую новую информацию. Он не помнил, кому принадлежала идея заглянуть в кафе. Во всяком случае, не ему. Он вообще по кафе и ресторанам не ходит, он возненавидел их с тех пор, когда жена его в ресторанах пела…

— Откуда взялся утюг в номере? А его не было в номере, это был утюг Житкова, новенький, только купленный, еще в магазинной коробке.

Я хотел ворюге ребра посчитать, а Илья запретил, не надо, сказал, его калекой делать. И тут Житков утюг вытащил, мне дал. Попугай, говорит, заодно и проверим, работает ли, я теще в подарок купил.

С Житковым Егоров встретиться не смог. Дома его не было, мать на расспросы ответила недовольно: ”Чего ему, холостяку, в четырех стенах сидеть. У одной из своих девок, наверное… Да не знаю я ни их адресов, ни телефонов!”

А Егорову так хотелось встретиться с третьим из курьеров!

6

Андрей Зубрицкий оказался большим молчуном. Он встретил Евгения у вагона, хоть пассажиров было вокруг полно, безошибочно протянул руку журналисту:

— Привет.

Молча повернулся и пошел по перрону, лишь кивком головы пригласив следовать за собой. Сели в машину, поехали. Молчание затянулось почти до бестактности, когда Зубрицкий соизволил вопрос задать:

— Как там Москва? Погода, цены?..

Слушал он говорившего не перебивая, кажется, внимательно. Через полчаса машина остановилась у многоэтажного дома, тот же кивок — и Панкин последовал, едва поспевая за длинным широко шагающим Зубрицким, своим ходом на пятый этаж.

— Что, лифт не работает? — спросил он, уже когда Андрей отмыкал дверь квартиры.

— Работает, — неопределенно пожал плечами тот.

Пока Панкин умывался и чистился с дороги, хозяин подал на стол то, что назвал легким завтраком: по тарелке горячего борща со сметаной, потом яичницу и кофе.

— Ты в Киеве был когда-нибудь? Нет? Тогда экскурсию начнем с Борисоглебской, с осмотра квартиры Комара.

Ни автогена, ни отмычек для этого дела Зубрицкому не понадобилось. Дверь открывал, Панкин понял так, кто-то из ЖЭКа, тут же присутствовал участковый, еще несколько человек, очевидно, соседи-свидетели.

Никакого кейса в квартире, естественно, не было. И вообще ничего не было, что заслуживало бы внимания. В шкафу свитера, рубашки, брюки, на кухне минимум посуды, в ванной одна зубная щетка… Типичная обстановка холостяка.

Альбом с фотографиями Панкин нашел там, где ни за что бы не стал искать специально. Уложенный в целлофановый пакет, он покоился во встроенном шкафу в прихожей под банками с соленьями. Комар и сам, наверное, не знал, что альбом здесь. Привезли родственники из деревни провиант, — вот он машинально и поставил огурчики на альбом. Ведь специально прятать его не имело никакого смысла, ничего интересного в альбоме не было. С десяток армейских групповых фотографий, мелких, лиц не разобрать, несколько застольных снимков, тоже с десяток незнакомых портретов… Привлекла внимание Панкина одна фотография: пять человек за столом, уставленным бутылками. Участковый уверенно показал на крайнего справа: ”Вот он, Комар”. Остальных никого не признал.

Но крайнего слева узнал Евгений: та же короткая толстая шея, те же мясистые губы…

На похоронах Лапина человек, очень похожий на этого, сидел напротив. Кажется, ни с кем не общался, и только из-за одного выделил его журналист: как-то уж слишком уважительно относились к этому полноватому, безукоризненно одетому гостю со светскими манерами те, кто прислуживал за столом.

Пока находились в комнате Комара, Андрей никак не отреагировал на то, что Панкин увидел на снимке знакомого. Он будто специально хотел показать, что ему тут скучно и нечего делать: демонстративно зевал, долго смотрел в окно… Но лишь только они вышли на улицу, как Зубрицкий стал совсем иным. Он преобразился, как ищейка, долго скучавшая, но наконец учуявшая интересный след.

— А ведь накануне в квартирке кто-то побывал. Ты заметил, а? На подоконнике горшок цветочный с места сдвинут, чистое, среди пыли, пятно осталось. А с зеркала, что в комнате на стене, или фотография, или какая-то квадратная бумажка снята. Интересно, да? Вор к вору залез. Что искал, а?

— Кейс с деньгами, — сказал Панкин. — Что же еще?

— Может, ты и прав, но в таком предположении — ни капли логики. Комар похитил доллары в Москве, там же и в тот же день погиб, так? Тот, кто залез в его конуру, должен был знать об этом. И сообразить, что кейс никак не мог оказаться на Борисоглебской. Никак! Если только…