Современный египетский рассказ

Я предусмотрел все. Сведущий приятель отвел меня к лучшему парикмахеру. Тот подстриг мне волосы, уложил их, сделал массаж лица и потребовал за все это фунт. Потом мы купили дорогой ярко-красный галстук и серебряные запонки. Когда после всех этих процедур я взглянул на себя в зеркало, мне показалось, что передо мной совсем другой человек. Не то чтобы я стал красивее, но, безусловно, преобразился: блестящие, словно склеенные волосы, блестящее же, багровое лицо, твердый, туго стиснувший шею крахмальный воротничок.

Впервые в жизни я заколол галстук булавкой, и мне все время казалось, что она вот-вот выскользнет и упадет. Однако булавка продержалась до конца.

У бавваба мой вид вызвал изумление, и он со смехом спросил, уж не свататься ли я надумал. Я отвечал, что у меня важное деловое свидание в банке, и неожиданно для самого себя дал ему пять пиастров. Он бросил на меня удивленный взгляд, я попросил его молиться за меня, так как ожидаю повышения по службе. Он поблагодарил, воздел руки к небу и забормотал молитву. А я смутился и поспешно вышел на улицу. Свежий ветер пахнул мне в лицо, и я понял, что у меня жар. В такси сердце мое продолжало колотиться, мне казалось, что все заранее приготовленные слова вылетели из памяти и, кроме как «добрый вечер», я ничего не сумею сказать ее отцу. Меня прошиб пот.

Нажимая кнопку звонка, я убеждал себя, что ничего страшного меня не ждет: разговор будет вести ее отец, мне же придется лишь отвечать на его вопросы. Дверь отворила девочка лет одиннадцати со смуглым серьезным лицом. Стоя за порогом, она изучающе смотрела на меня. Когда я спросил, дома ли отец, она кивнула, распахнула дверь и молча провела меня в гостиную. Некоторое время я оставался один, вдыхая присущий всем гостиным запах затхлой древесины, устоявшийся в редко проветриваемых и большей частью пустующих комнатах. Опущенные жалюзи скрадывали тусклый предзакатный свет, но яркая люстра позволяла разглядеть на стенах картины: одна, писанная маслом, изображала двух гондольеров с длинными веслами в руках. Лица гребцов прикрыты широкополыми шляпами. Коричневая гондола плывет по синим водам на фоне зеленого берега, на котором пестреют домики европейского типа. Правей висела фотография мужчины, опершегося рукой о плечо женщины в свадебном платье. Тут же были фотографии детей в разном возрасте. Мое внимание привлекла фотография девочки, которая одной ручкой подобрала подол короткого платьица, а другую вскинула на манер древнеегипетских танцовщиц. Я не мог понять, Лейла это или нет.

Я все стоял, а дверь вдруг отворилась, и вошел ее отец в рубашке, брюках и домашних туфлях, с очками на носу. Он протянул мне руку, едва заметно улыбаясь. Рука его была холодна. Сев напротив меня, он спросил, не открыть ли жалюзи. Я долго смотрел на них, но так и не решился ответить. Он заметил, что весной погода в Египте неустойчива, часто бывает холодно. Я согласился с этим. «Подлинной весной в Египте, — продолжал он, — следует считать осень. Осенью нет сырости. Кроме того, весной дуют хамсины[29]». Я, в свою очередь, добавил, что хамсины приносят много песка, а это вредно для глаз. Он откинулся на спинку стула и сказал:

— Рад видеть вас у себя.

Воцарилось молчание. Он закинул ногу на ногу, и туфля его повисла на кончиках пальцев, обнажив гладкую, чистую и белую пятку, похожую на большое яйцо.

Пути к отступлению не было. И я заговорил, избегая глядеть ему в лицо. Сказал, что я работаю в банке вместе с мадемуазель Лейлой и прошу ее руки. Объяснил, какое у меня образование, зарплата, кто мои родители. Когда я, закончив свою речь, поднял наконец глаза, то увидел: он сидит, свесив голову на грудь, и мне показалось, что он не слышал ни единого моего слова. Но он тут же поднял голову и спросил:

— Так из какой вы, значит, деревни в ас-Саиде?

Я повторил название деревни.

— Стало быть, вы из арабов ас-Саида?

— Да.

— А знаете вы Абд ас-Саттар-бея?

Я такого не знал, и он сообщил мне, что это директор школы и там все его знают. Я объяснил, что учился в Каире и здесь же поступил на работу после учения, поэтому, вероятно, и не знаю Абд ас-Саттар-бея. Он покачал головой и, казалось, остался недоволен моим ответом. Потом обернулся к двери, через которую в этот момент вошла смуглая девочка, бережно неся на подносе стакан лимонного сока. Поставив передо мной стакан, она вышла. Он предложил мне выпить соку. Я, в свою очередь, предложил сок ему. Тут он сказал, что ничего не пьет из-за больного желудка, и отвернулся. Но пока я пил сок, он торжественно заявил, что я оказал ему честь, попросив руки его дочери, что он считает меня человеком умным и в высшей степени достойным. Он добавил также, что умные молодые люди в наше время — большая редкость. Потом рассказал анекдот, как один хиппи пошел к парикмахеру, а тот опрыскал его ДДТ. Когда он засмеялся, я тоже изобразил на лице вежливую улыбку, потом поблагодарил его и выразил надежду, что оправдаю его доброе мнение обо мне. Он негромко произнес: