Современный греческий детектив

Он стоял и смотрел ей вслед. Высокая, грациозная, даже толстое пальто из верблюжьей шерсти не может скрыть стройной фигурки. Бедняжка, скитается по провинциальным городам, хотя, несомненно, заслуживает лучшей участи… Лили вошла в освещенный подъезд гостиницы и через несколько минут появилась снова. Бекас с трудом сдерживал нетерпение.

— Ну?

— Она у себя в номере.

— Что?! — внезапно охрипшим голосом произнес Бекас.

Балеринка с удивлением на него посмотрела. Что же тут особенного, если человек сидит у себя в номере?

— А ты спросила, когда она вернулась? — задыхаясь от волнения, выговорил Бекас.

— Да. Часа два — два с половиной назад.

Он схватил Лили за руку и повел, вернее, поволок к театру.

— Что с тобой?

— Потом объясню. Завтра.

Он бросил ее возле входа в театр и побежал. Она недоуменно глядела, как он удаляется. Чуть погодя, спохватившись, он обернулся.

— Спасибо тебе! — крикнул он и заставил себя улыбнуться.

Полицейский стремглав влетел в холл своей гостиницы.

— Мне звонили? — спросил он у портье, который еще не успел смениться.

— Нет.

Еле живой, Бекас опустился в кресло. Что стряслось с его помощником? Почему он не позвонил? Ведь Талия Халкья уже вернулась в гостиницу, значит, он свободен и вполне мог бы дать о себе знать. В чем же дело? Стараясь держать себя в руках, Бекас подошел к стойке и стал искать в справочнике номер телефона гостиницы, где остановилась старая актриса.

— Госпожу Халкью, — сказал он в трубку.

— Кого? — сонным голосом спросил портье.

— Даму с крашеными волосами. Она приехала позавчера.

Портье наконец понял, о ком идет речь.

— Но в такой час! Она, наверно, спит.

— Разбудите.

— Что-нибудь срочное?

— Да, очень.

Последовало молчание: видимо, портье колебался. Наконец с другого конца провода донесся голос:

— А как ей сказать? Кто спрашивает?

— Господин Макис.

— Кто?

— Господин Макис. Она знает.

— Хорошо. Подождите.

Бекас услышал стук трубки, какую-то возню и наконец сердитый женский голос:

— Ну чего тебе? Разве мы не договорились, что ты мне больше звонить не будешь?

Бекас молчал.

— Алло! Алло! — раздраженно кричала старуха.

Он не спеша положил трубку. Талия Халкья себя выдала. Выходит, она встречалась с Макисом Ангелоглу. Но где же агент? Что с ним?

Больше ждать Бекас не мог. Он решил обратиться в местную жандармерию. Раньше он намеревался следить за Талией Халкьей, не привлекая здешних жандармов. Но сейчас понял: это была ошибка.

— Где у вас жандармское управление? — обратился он к портье.

Тот показал: сразу за площадью, на улице… Бекас не дослушал и бросился туда. Прежде чем добрался, пришлось еще раз спросить дорогу у извозчика.

Он назвал себя дежурному сержанту. Тот вскочил и вытянулся в струнку.

Бекас в общих чертах, не вдаваясь в подробности и не упоминая Талию Халкью, изложил дело. Он потерял контакт со своим сотрудником. Если здесь что-нибудь станет известно о нем, пусть сообщат ему, Бекасу.

В гостинице кудрявый портье, не дожидаясь вопросов, сказал:

— Никто не звонил.

Спать полицейскому не хотелось. Он сидел в холле. Наконец из ресторана вернулась Лили с торговцем. Бекас взглянул на часы. Было около двух. Бросив своего кавалера, балеринка подошла к нему.

— У тебя неприятности? — спросила она.

Он потрепал ее по щеке.

— Иди, завтра все объясню.

Он рассеянно смотрел, как она вместе с торговцем поднималась по лестнице. Когда зазвонил телефон, он вскочил как ужаленный.

— Это вас, — сказал портье.

Сержант жандармерии. Только что в бедняцком квартале Табакика, на берегу реки, обнаружили труп неизвестного. Документов при нем нет. В Ларисе его не знают. Если Бекас хочет взглянуть, пусть зайдет в управление, и они вместе поедут в Табакику.

— Через несколько минут буду, — сказал полицейский и побежал в жандармерию.

У входа он увидел сержанта и машину. Без лишних слов они сели и отправились в Табакику.

Подъехав к реке, они заметили группку жандармов и случайных прохожих. Труп уже накрыли одеялом. Бекас дрожащими руками приподнял уголок: перед ним в луже крови с широко раскрытыми глазами лежал его старый сослуживец.

Он опустил одеяло. В лунном свете лицо Бекаса казалось застывшей гипсовой маской. Лишь холодно, недобро поблескивавшие глаза и прикушенные совсем белые губы говорили о том, что это лицо живого человека.

— Он? — поняв все, спросил сержант.

— Да, — сказал Бекас, почти не разжимая губ.

Какое-то мгновение он стоял неподвижно, словно окаменел, но внутри клокотала ненависть. Вид у него был такой суровый, что жандармы больше ни о чем не спрашивали.

— Это мой старый товарищ, — внезапно заговорил он сам, и черты его как-то сразу смягчились. — Двадцать лет проработали вместе. У него жена и сын. — Он сокрушенно покачал головой. — Когда его обнаружили?

— С четверть часа назад.

— Кто?

— Да вот он.

Из кучки людей выступил щуплый мужчина, по виду рабочий.

— Расскажи, — коротко бросил ему Бекас.

— Я шел домой. Сначала подумал: пьяный лежит. Подошел ближе — гляжу, а он… Ну, я в жандармерию.

Один из жандармов подтвердил: этот человек сообщил в участок о происшествии.

— Ты тут поблизости живешь? — спросил Бекас, угощая рабочего сигаретой.