Больших надежд на Гамреклидзе он никогда не возлагал, но что в такое безвыходное положение попадет из-за него, никак не ожидал. Он думал ограничиться разговором главным образом о названии, но, подумав, отказался выступать первым, ссылаясь на то, что две недели отсутствовал, и, если можно, выскажется последним, попозже сообщит свое мнение.
— Кто в таком случае начнет? Кто-то все равно должен начать…
— Я начну. Спешу, мне ехать надо, — откликнулся на призыв сидевший в углу Како и настаивавший до заседания, что их пятеро.
— Пожалуйста!
Како надел очки, посмотрел на сложенный лист бумаги, вздохнул и попросил открыть окно: душно, говорит, и дымно.
— Правильное замечание! — согласился Боря, поднялся и потянул за веревочку, привязанную к форточке. Веревочка оборвалась.
— Гнилая, черт ее дери! — сообщил всем обрадованный этим Боря.
— Откройте окно, оставьте форточку в покое! — повысил голос Васо.
Боря распахнул окно.
— Наконец-то, думал — задохнусь! — облегченно сказал кто-то.
— На дворе уже тепло, весна наступает, весна… — не в меру громко проговорил Сосо Анч-дзе. И осекся — его голос самому показался чужим, он испуганно и неприметно оглядел присутствовавших — не сказал ли чего лишнего? — и убедился, что, к счастью, никто его не слышал. Каждый был занят чем-то своим — Какауридзе и Самхарадзе давились от смеха.
— Погодите… тише вы… Я и так не могу собраться с мыслями, не сбивайте, — пробормотал Како, уткнувшись носом в развернутый лист бумаги.
«Ну, плохи дела, если и он не может собраться с мыслями!» — подумал Боря.
— Тише, угомонитесь, наконец… Не дети ведь, что с вами случилось!.. — оживился призадумавшийся Васо Чорголашвили.
— Короче говоря, — собрался наконец с мыслями Како, — признаюсь вам, я восхищен деловым, искренним, исчерпывающим, доброжелательным анализом уважаемого Евгения Гамреклидзе. Заявляю с полной ответственностью, что заключение Евгения Гамреклидзе полностью соответствует деловой стороне рассматриваемого произведения, его сути. Как отмечает товарищ Гамреклидзе и вытекает из изложенного мною, «Голубые мосты» не требуют коренного пересмотра с вытекающими отсюда последствиями. Срес орцер вынамаха деликаргва авсиноку и миче авконару. Произведение заслуживает внимания и само по себе, а по расчетам, по поперечному разрезу плана и по коррективам сметы, бесспорно, соответствует сегодняшним понятиям, сегодняшнему уровню современных стандартов. Сказал и еще раз повторяю: я поддерживаю в переработанном, видоизмененном виде этот вариант. А теперь, извините, вынужден покинуть вас. Пойду я.
— Пожалуйста, иди…
Како тяжело поднялся, попрощался с каждым в отдельности, с каждым за руку, и вышел. Боря, который так и не понял из слов Како, о чем шла речь, повторил услышанное из послания Гамреклидзе и кое-что из других выступлений. Само собой ясно, что и другие не сказали ничего нового.
— Что ж, дадим слово одному из, но не единственному автору «Голубых мостов», Сосо Анчбадзе. Просим… — сказал Васо.
Но тут отворилась дверь, и показался Како — в кожаной куртке и каракулевой шапке, — пожелал всем счастливо оставаться и ушел, оставив дверь открытой.
— Будь добр, закрой дверь, — раздраженно обратился к Самхарадзе Чорголашвили.
Тот закрыл.
— Прошу!
С. Анч-дзе встал, обвел взглядом собравшихся и тихо начал: