Современный югославский детектив

— Это моя Джульетта,[8] — сорокой трещал Ромео, держа за руку девушку, щеки которой слегка порозовели.

Наш храбрый партизанский повар, гроза кошек и лягушек, явно был в ударе. Вокруг шеи он обмотал шелковый шарф. При виде Розмари в его зрачках вновь вспыхнули зеленые огоньки. Он воскликнул:

— О мама миа, еще одна Джульетта! — И, поклонившись Чедне, добавил: — Глаза несчастного Ромео видят три Джульетты.

— Двух — с голубыми глазами и одну — черноглазую, — уточнил я.

Все засмеялись.

— Позвольте представить наших друзей, — сказал Джордже. — Ромео вы знаете. А это наши симпатичные студенты: Юлия…

— Юлиана, — поправила его девушка. — Юлиана Катич.

— Нет! Нет! — воскликнул Ромео. — Не Юлиана! Юлия, Джульетта! Так лучше…

— Нино Веселица, — назвал себя юноша.

Должен признаться, Нино мне понравился с первого взгляда, еще когда остановил нашу машину и, заботясь о Юлиане, попросил нас подвезти девушку. Его длинное некрасивое лицо чем-то напоминало физиономию знаменитого Фернанделя. Он смущенно улыбался и тщетно подыскивал слова, чтобы вступить в общий разговор.

— Вы так бледны, — обратился Штраус к Юлиане, — вам надо выпить рюмочку чего-нибудь крепкого. Красное вино или коньяк?

— Коньяк, — ответила девушка, и на ее измученном лице появилась улыбка.

— Вам тоже? — спросил я Нино.

— Нет… я… — забормотал юноша.

— Значит, два коньяка и кофе для Ромео, — заказал я, не отводя глаз от свежих губ Розмари, потягивающей через соломинку лимонад.

— Что с вашей машиной? — спросил Джордже у немца.

— Механик посмотрел, говорит, поломка не такая большая, как мы думали.

— Большая поломка! — возразил Ромео.

— Не такая большая, — повторил Штраус.

— А Ромео говорит: большая, — заладил упрямый неаполитанец.

Да, эти двое легко находят общий язык!

— Если не удастся починить, Ромео придется тащить вас до Загреба.

— С удовольствием, — улыбаясь во весь рот, откликнулся итальянец.

— Надеюсь, это не понадобится. — И Штраус сменил тему: — У вас красивый шарф.

— Красивый очень, очень красивый, — затрещал Ромео. — Не правда ли, синьорина? — обратился он к дочери немца.

Розмари улыбнулась.

Мне показалось, что в зрачках ее прозрачно-голубых глаз тоже засверкали зеленые искорки.

Эта красотка умела улыбаться!

— У Ромео есть магазинчик, есть много, очень много… — захлебывался Ромео. — Извините, одну минутку… Хорошо?

Он пулей вылетел из ресторана.

Мы переглянулись и как по команде расхохотались. Смеялась даже Юлиана.

— Вы очень похожи на мою дочку, особенно когда смеетесь, — обратился Штраус к Юлиане. — Советую вам почаще смеяться.

Юлиана благодарно улыбнулась.

— Если у вас нет родителей, я вас удочерю, и у меня будет две дочки: Розмари и Юлиана.

— Ох, большое спасибо. — На губах девушки вновь заиграла улыбка. — К счастью, у меня есть родители.

— Они живут в Загребе? — спросила Чедна.

— Нет, в Сплите. А я живу в Загребе, вернее, учусь там.

— А этот молодой человек, — Штраус указал пальцем на Нино, — он, ну, как это говорится, ваш кавалер?

— Друг! — сказала девушка и попыталась покраснеть.

Появился Ромео. Очевидно, он слышал конец разговора.

— Я тебя украсть у твоего друга!

— Ну мы же договорились, что я буду вашей Джульеттой, — явно сделав над собой усилие, пошутила Юлиана.

— Ромео своей Джульетте дарит вот… — Он сунул руку за пазуху и достал шарф, точную копию того, который был у него на шее.

Юлиана посмотрела на Нино, тот кивнул, и она приняла подарок. Мне показалось, что в эту минуту она похорошела, а может, подействовал коньяк? Она пришла в себя, зарумянилась. «Красивая застенчивая девушка», — подумал я.

— Сколько Джульетт ты собираешься похитить? — поинтересовался Джордже.

— Всех… Вы, дженерале, всегда правы: все женщины Джульетты, — заявил под общий смех Ромео.

— Смотри не окажись в положении Буриданова осла, — поддразнила его Чедна.

— Буриданов осел? Кто такой Буридан? Почему осел?

— Голодный осел, который не мог решить, какая из двух охапок сена ему больше нравится, и умер от голода, — объяснил Нино с издевкой в голосе.

— Ай-яй-яй… бедный ослик! — запричитал Ромео. — Почему же он не съел обе?! И правда осел!

Юлиана смеялась. Надо признать, Штраус был прав: смех ее красил.

Немец шептал что-то на ухо дочери — очевидно, переводил, о чем идет речь, потому что Розмари искренне расхохоталась.

— Теперь вопрос, — Чедна явно была настроена на шутливый лад, — какие родственные отношения связывают тебя с настоящим Ромео?

— Настоящий Ромео — я. А ты настоящая Джульетта? — Итальянец улыбался, сверкая зубами. Он встал, подошел к Чедне, протянув руку, коснулся ее лица, затем вытащил из-за пазухи еще один шарф, подобный тому, что был у него на шее, и тому, который он подарил Юлиане: — Для моей Джульетты!

Чедна, смеясь, приняла шарф и повязала себе на шею.

— Ты меня осчастливил! Украсил! Надеюсь, больше у тебя таких сокровищ не осталось, иначе, если ты и Розмари сделаешь подарок, я приревную! Серьезно тебе говорю!

Штраус переводил Розмари, и та хохотала.

Продолжая игру, Ромео заговорил шекспировскими стихами, адресованными несчастной девочке из Падуи: