Современный югославский детектив

Справа лежало постельное белье, полотенца. В левой половине, предназначенной для одежды, висело несколько форменных официантских рубашек и пиджаков…

VI

Сенечич был один в кабинете. Перед ним стояла начатая бутылка виски и четыре высоких стакана: два недопитых, один чистый, а один пустой — Штрауса.

Сенечич внимательно выслушал мой рассказ о беседе с супругами Прпич и еще внимательней о том, что обнаружил Джордже в комнате горничной.

— Какая халатность! — возмутился следователь, имея в виду, очевидно, тех, кто осматривал комнату, где подверглась нападению Розмари. Сняв телефонную трубку, он набрал чей-то номер: — Это ты, Иосип? Слушай меня: отправляйтесь сейчас же и делайте так, как договорились. Хорошо, Иосип…

Следователь позвал милиционера.

— Все в гостиной? — спросил он. — Всех из комнат и гостиной пригласите сюда… Позовите людей Новака… Они уже закончили работу. Ах, да, пусть придет и буфетчица. И директор мотеля, если его разыскали в Новской…

Следователь вытер вспотевший лоб. Похоже, этот июльский день его доконал.

VII

Есть какая-то жуткая логика в игре, которую изобретает сама жизнь. И всем нам в ней отведены какие-то роли: кому — главная, а кому — второстепенная.

В последнем действии главные роли были отведены следователю Сенечичу и промышленнику Штраусу. Остальным достались второстепенные роли — свидетелей и зрителей.

Свидетели: Джордже Врзич, Степан Прпич, буфетчица — ее звали Амалия Новичич, — Нино Веселица, Антон Врабец и я.

Отсутствовала Чедна Врзич.

Зрители (если можно так сказать): Звонко Новак и трое из его группы. Увидев их, я чуть не расхохотался: все были одинаково одеты — в темных пиджаках и серых брюках — и казались близнецами моего «черного человека».

Сенечич, не вдаваясь в детали, изложил ход событий.

И предъявил Штраусу обвинение в убийствах!

Главным доводом было то, что немец сам признался, что подошел к рефрижератору, встал на подножку, пригрозил Ромео, потянул за шарф, обмотанный вокруг его шеи, и лишь потом отправился в гараж.

Штраус не дал до конца изложить версию.

— Кто видел, как я подошел к машине Ромео?

— Официант, — ответил Сенечич, — Антон Врабец.

— Да, господин, я вас видел, — подтвердил Врабец.

— Независимо от того, видел меня официант или нет, я рассказал обо всем сам, — заметил Штраус. — Но я утверждаю: когда мы расстались, Ромео был жив!

Меня удивило спокойствие Штрауса. Он вел себя как человек, уверенный в своей правоте.

— Вы последний, кто видел Ромео живым, — парировал следователь. — Ваша дочь первая увидела его мертвым. Нет никого, кто бы видел Ромео живым после того, как вы расстались с ним. — Сенечич отчеканивал каждый слог.

— Хорошо, — согласился Штраус. — Скажем, я убил Ромео! Скажем, и причина у меня была… А зачем бы я стал убивать несчастную девушку, эту милую Юлиану, которую совершенно не знал, и мою дочь Розмари?!

И вдруг заговорил Нино.

Юноша будто вернулся с того света.

Он встал, подошел к столу, за которым в одиночестве сидел Штраус, внимательно посмотрел на немца, затем, обратившись к Сенечичу, в наступившей тишине произнес:

— Я свидетель! Штраус не убивал ни Ромео, ни Юлиану, ни Розмари.

Все загудели.

Я взглянул на Джордже. Он сидел с каменным лицом.

Что они с Сенечичем придумали? Я бы вел игру по-другому и, полагаю, пришел бы к той же цели, однако не стал бы устраивать столь шумный спектакль.

— Тихо! — повысил голос Сенечич.

Гомон не прекращался. Следователь хлопнул ладонью по столу и крикнул вновь:

— Тихо! Иначе попрошу всех освободить помещение. Говорите, Веселица…

— Я-то скажу! — Нино казался на удивление хладнокровным. — Я тоже видел, как Штраус подходил к рефрижератору. В середине первого тайма я вышел подышать. Хотел поговорить с Прпичем, спросить, из-за чего он подрался с Ромео, который во время поездки был так внимателен к моей Юлиане. Хочу вам сказать, мне понравился Ромео — этот человек любил людей! Он знал, что Юлиана больна, знал отчего… Ведь она была очень больна, и это я ее убил…

— Он не отдает себе отчета в том, что говорит! — воскликнул я.

— Равник, прошу вас, не перебивайте… Продолжайте, Веселица!

— Не руками своими убил, а когда согласился, чтобы она избавилась от ребенка… Если бы мы остались в Загребе… наш… наш ребенок играл бы с голубями… Но я не о том хотел сказать… Я знаю, Штраус не убивал Ромео…

— У вас есть доказательства?

— Когда Штраус от рефрижератора направился в автосервис, подошла колонна автобусов и загородила его от меня. Когда колонна проехала, я его уже не видел. Я передумал идти к Прпичу. Мне захотелось поблагодарить Ромео за то, что он был так внимателен к Юлиане. Я встал на подножку, заглянул в кабину и увидел, как шофер сидит, прислонившись щекой к рулю.

— Шарф был обмотан вокруг шеи и привязан к рулю? — перебил Сенечич юношу.

— Нет! — ответил тот спокойно. — Шарф просто был у него на шее. Ромео дремал. Когда я коснулся его плеча, он поднял голову, подмигнул и сказал: «Старик хотел меня задушить!» Извините, господин Штраус. — Нино повернулся к немцу. — Потом Ромео стал смеяться и говорил разные неприятные вещи, которые я не хочу здесь повторять.