Современный патерик

Вдруг в церковном дворе появился старичок в шляпе и сером плащике, сиявший лицом и ясной тишиною, его вели под руки какие-то люди. Батюшка был погружен в себя и вместе с тем как будто видел все, что происходит. Его ввели в церковь, он снял шляпу, перекрестился и, поблагодарив попутчиков, тихо пошел в алтарь. Все, кто стоял в храме, замерли: будто светлая дорожка выстилалась за ним, только сестры матушки Анны на клиросе не растерялись и, быстро поднявшись с лавок, попросили у батюшки благословения. Батюшка улыбнулся, взглянул на всех, но опять каждой показалось, что именно ей он улыбнулся и на нее одну взглянул, и благословил их общим благословением, а когда сестры подняли головы, батюшки уже не было, только алтарная дверь чуть качнулась. Писательница тут же начала утирать глаза. Это был, конечно, отец Тихон. Следом пришли блаженные — Любушка, что-то неясно бормочущая и пишущая на ладони, бомж Гриша с последним томом «Поттера» под мышкой, седая молчаливая Таня, в прошлом мать троих детей.

Легко и стремительно промчался отец Николай с острова, никто и глазом моргнуть не успел, а он уже очутился в алтаре. За ним ввели маленького и крепкого отца Павла-кормильца, в очках, перевязанных веревочкой, похожего на большой лесной гриб, до амвона его довела келейница и какой-то крепкий юноша, а там уж подхватили под руки отец Митрофан и отец Артемий. Как оказались в храме второй отец Павел с Груней, никто не заметил, только и он тоже был уже в алтаре, а Груня стояла возле сестер матушки Анны.

Внезапно раздался шум, возня: это посыпались дети — при каждой маме по четыре, пять, шесть штук, и все такие шустрые, бойкие — стриженые мальчики в белых рубашечках, разновозрастные девочки в красных платочках. Вскоре в дверях возникли и папы, закрывавшие во дворе машины, дети вмиг присмирели, даже груднички прижались к материнским грудям и погрузились было в сон, как вдруг послышалось громкое тарахтенье, стекла в окнах зазвенели — батюшка-бизнесмен спускался в церковный дворик на личном вертолете. Вертолет завис над церковью, из него выдвинулась лесенка, батюшка ловко спустился по ней прямо к церковным дверям, махнул летчику рукой, вертолет тут же поднялся в воздух, развернулся и улетел. А батюшка натянул рясу и легким, энергичным шагом вошел в храм. Завозившиеся младенцы снова стихли и уже не слышали, что следом, подволакивая ногу в прохудившемся ботинке, вошел батюшка-неумеха с безмолвной матушкой под ручку.

Тут повалили и парочки: Коля с Олей, Петя с Людой, Женя с Васей, Настя Трофимова с Робом, Славик со своей красавицей Сонечкой, Сергей с Аней, ощупывавшей прицепленный к поясу портативный диктофончик, Таня и Гриша с рюкзаком за плечами — и все такие молодые, веселые, бодрые. Пружинистой походкой прошли улыбчивые батюшки-американцы, оба владыки, отец Михаил и отец Валерий, с матушками и нарядными детьми. Девочки в шляпках, мальчики в костюмчиках-тройках — одно слово, Америка. Леня Коротков явился в дед-морозовском красном колпачке, но смущенно его стянул. Дьякон Григорий, бормоча «я скажу это начерно, шепотом, потому что еще не пора», прошел вперед, к амвону, где его нагнал отец Мисаил, остановил и ответил ему медленно и серьезно: «Забываем мы часто о том, что счастливое небохранилище — раздвижной и прижизненный дом». Совершенно поняв друг друга, оба отправились в алтарь.

А народ все прибывал и прибывал, кто-то с кем-то здоровался, обнимался, раскланивался, а кто-то пришел сюда в первый раз, посмотреть на крестный ход, но и они, повторяя за другими, взяли в руки по красной свече и стояли, тихо переминаясь и перешептываясь.

Храм был полон, служба началась. И какая служба! То есть сначала-то все шло, как обычно, тихо, а потом все громче, звонче. Запели «Христос Воскресе из мертвых», вышли из теплого храма в сырую темноту, в юный апрельский воздух, обошли его с крестным ходом и тихим пением, сияя огоньками в темное высокое небо, выхватывая мерцанием свечей склоненные деревья, замершие, чуткие, все в почках, рвущихся на свет. И вернулись в храм уже другими, с чистым сердцем, с лицами как у детей. А хор пел, и каждое слово было слышно так ясно, как никогда, и казалось, что это не хор, а высокие волны поднимают стоявших здесь все дальше, все выше. В церкви стало совсем светло, появились новые лица, и с каждым мгновением их становилось все больше и больше. Как они проходили, откуда брались — понять было уже невозможно. Тонкие юноши, прекрасные девушки, крепкие мужчины в белых рубашках, стройные женщины в цветных платьях, мальчики и девочки, старички и старушки, напоминавшие ангелов. И все-таки прибывали еще и еще.