Современный политик: охота на власть

Первое — это механизмы накопления. Если нет механизмов накопления и закрепления богатства на своей собственной территории, то рынок становится бессмысленным и полностью несправедливым. Он начинает напоминать воровство. Возникает «офшорная аристократия».

Однако этой проблемы российские экономисты-либералы не видят. Такие механизмы не строятся. Но это функция власти, и если власть этого не построит, то она рано или поздно будет сметена: бизнес предпочтет чужую легитимность, а народ будет противопоставлен бизнесу Таким образом, это проблема власти, а не бизнеса или экономики.

Второе обстоятельство состоит в том, что рынок возможен только в структурах взаимного доверия. В западных конструкциях это иногда преломляется как равенство всех перед законом и одинаковость правил игры. В России формальное применение этого принципа бессмысленно: слишком разные регионы, бизнесы, культуры, обыкновения. В результате возникает общее взаимное недоверие: населения — к бизнесу, бизнеса — к власти и так далее по кругу. Установление осмысленных и правильных взаимодействий должно быть не на уровне единых правил, а на уровне «наместников», «шерифов», губернаторов, которые бы удерживали справедливость в общем масштабе по отношению к своей территории.

Та же проблема возникает с налогами. При очень низком подоходном налоге в России существует огромный социальный налог, а ставки налога на имущество — ничтожны. Налоги устанавливаются не исходя из принципа справедливости, а исходя из собираемости. Результат — подрыв доверия по отношению к власти.

Что касается экономической свободы, которая тоже связана с рынком, то специфически российское переосмысление этого понятия состоит в том, что границей проявления свободы является общая справедливость, а не определенные законодательные ограничения (как это понимается сегодня). Нельзя быть свободным от общих систем, от общих правил и так далее. Человек должен быть свободен настолько, чтобы не нарушать общую справедливость.

Достойная жизнь

Через понятие достойной жизни происходит сопряжение принципов справедливости и осмысленности и хозяйственных принципов — эту функцию в капиталистических странах выполнял протестантизм.

Эта категория является совершенно новой для российской власти. Если существуют механизмы накопления, то это приводит к тому, что у тебя соразмерно и пропорционально твоей работе построена твоя достойная жизнь. Она легализована, застрахована — существуют целые процедуры и механизмы этого обеспечения.

В России понятия достойной жизни нет, а значит — нет и важнейшего механизма обеспечения справедливости и осмысленности. Это понятие подменено материальными параметрами и конструкциями: вместо качественных параметров достойной жизни идет расчет «потребительской корзины».

Если перестать фетишизировать материальные выплаты, то окажется, что, например, очень многие люди в деревнях считают свою жизнь вполне достойной[49]. Показателен эпизод, который произошел на выборах в Ненецком автономном округе. PR-консультанты одного из кандидатов выпустили листовки: «При нашем губернаторе вы будете жить, как в Архангельске!» Это вызвало резкое неприятие, поскольку местные жители считают свою жизнь гораздо лучше, чем в областном центре Архангельске.

Игра с достойной жизнью, переосмысленной с точки зрения справедливости и осмысленности (разумности), становится критичной. Существующее в России социальное обеспечение с пенсиями и льготами построено на материальных конструкциях. Если пенсии — то всем по две тысячи рублей. Но 2000 рублей пенсии в сибирской деревне при своей корове и те же 2000 в Москве — это совершенно разные деньги. Эти деньги бессмысленны и несправедливы и с точки зрения сибиряков, и с точки зрения москвичей.

Это проблемы власти. Если власть их содержательно не разрешает, то не возникают разные инстанции власти, не возникают и не культивируются ценности. Самое главное — не возникает доверия и соглашения с властью. В этом клинче не порождается ни народа, ни народов.

При этом становится невозможным решение демографической проблемы. В принципе, если население не нарождается и его недостаточно для удержания территории, то проблема эта вполне решается за счет привлечения мигрантов. Но тогда возникют проблемы их ассимиляции, адаптации и интеграции в российский народ. Эти проблемы невозможно решить на основании бюрократических формальных процедур. Поэтому существующие власти боятся мигрантов: они властям непонятны, а механизмов интеграции последние построить не в состоянии. Эту проблему можно было бы решить через формирование образов достойной жизни для тех людей, которые хотели бы жить в России.

И это только один пример. Нет ни одной позиции, с которой бы осваивалась категория достойной жизни. Так, в современной России отсутствует социальная стратификация, социальная лестница, которые в стране существовали всегда: при советской власти были передовики, орденоносцы, почетные президиумы и т. п., в царской империи — чины и награды.