Современный польский, чешский и словацкий детектив

— А зачем тебе автомобиль? — Я взял в, руки самый заурядный будильник.

— Видишь ли, в одной деревне на Подлясье есть часы из Вельсена, с кукушкой, 1632 года. Вельсен — это почти пригород Гарлема. А хозяин часов — органист — хочет выменять их только на будильник. Но поезда туда не ходят… А тогда у меня не было с собой будильника.

— А что ты там делал?

— Был по служебным делам. Осматривал старинную колокольню.

Меня осенило: у НД есть машина, он собирает «Спутники», а я могу заполучить «Нортон». Просто так. За здорово живешь!

— А марок у тебя нет, Мариан?

— Нет. Зато у меня есть восьмиугольный подсвечник. Считаешь, слишком много углов?

— Мне кажется… один мой знакомый мог бы тебя подбросить на машине в ту деревню. Но подсвечник не пойдет. Для этого нужны марки со спутниками.

— Э, ничего ты не понимаешь, — объяснил Мариан, провожая меня до трамвайной остановки. — За подсвечник я достану статуэтку Вольтера, за которой охотится тип, имеющий фигурку из Челси. Эту фигурку я сменяю на вазу, на которую зарится кто-то, от кого можно получить испанский пистолет и две дамасские сабли. За пистолет и сабли я получу икону XVI века от коллеги из музея оружия. А тип, который собирает иконы, в свою очередь имеет контакт с человеком, близкий приятель которого знает много лет лицо, коллекционирующее марки. Ну, разве не просто?… Если получится, то за посредничество получишь «Нортон». А эти часы упоминал в своем каталоге сам король старинных часов Марфельс!

Мариан был заядлым коллекционером; да и все, о чем он говорил, происходило в безумном мире коллекционеров!

— Свяжись с НД. У него есть автомашина, и он собирает марки. Я тоже постараюсь его уговорить.

В транспортном агентстве было почти пусто, отпускной период еще не начался. Билет я купил без хлопот.

«Одного часа на Почтовый музей должно хватить, — думал я, сидя в удобном кресле «ИЛ»а. — Раз Посол пробовал продать «Дилижанс» и по этому поводу музейные специалисты между собой спорили, то его должен был запомнить кто-нибудь из работников музея».

Пока у нас было лишь общее описание его внешности, правда, показания студента-медика, вдовы и служащих почтового отделения в принципе сходились. Нам известно, что он существует и действует где-то рядом. Убийством вдовы он вновь дал знать о себе.

Но, чтобы добраться до него, мы знали слишком мало.

ГЛАВА 13

Постепенно небо затягивалось тучами, но я надеялся, что к вечеру вернусь из Вроцлава домой. Соберу только дополнительные сведения о личности Посла, виновного теперь уже в двух убийствах.

Вскоре я поднимался по лестнице Почтового музея. Он оказался скромнее, нежели я предполагал, и занимал всего две большие комнаты, теснимый со всех сторон какими-то организациями.

Директора на месте не оказалось.

— Он обедает, — объяснила симпатичная женщина, занятая чаепитием. — Вот-вот должен прийти. Может, вы пока посмотрите экспонаты?

Волей-неволей пришлось осматривать музей; я познакомился с таблицами и документами, посвященными четырехсотлетию польской почты. Осмотр экспонатов не являлся целью моего посещения и даже нагонял тоску. Но иного выхода не было. Неожиданно я обратил внимание на один экспонат.

Это был акт о предоставлении Просперу Провану, кажется в 1558 году, привилегии почтовых перевозок между Венецией и древним Краковом, бывшим в те времена столицей. Был там и подлинный документ, подписанный Костюшко, об организации почты в полевом лагере Поланец во время восстания. За стеклом одной из витрин лежали карты старинных почтовых трактов и станций вместе с расписаниями поездок.

Я задержался перед старинной книжечкой, озаглавленной: «Наука игры на рожке для почтальонов». Удивил меня пожелтевший документ с печатью Учредительного собрания Франции. Внизу видна была подпись: «Ж. Гильотен». И дата сходилась. Это был тот самый профессор анатомии, который изобрел машину для отсечения голов, а потом занялся организацией почтовых перевозок в революционной Франции. Его патент неизвестно какими судьбами очутился среди вроцлавских экспонатов!

Когда я переходил к маркам, ко мне подошел пожилой седеющий мужчина, похожий на научного работника или библиотекаря.

— Мне сказали, что вы ждете директора. Это я, — представился он.

Здороваясь, мы остановились у старой картины: четверка почтовых лошадей с трудом тянула нагруженный дилижанс; слева был виден дорожный столб Польского королевства, справа, в перспективе, широко простирались поля.

— Меня интересует история подделки этой картины.

— Да-да, помню, — ответил директор. — Когда-то нам пытались продать фальшивую картину, правда довольно удачную копию. Принес картину один человек, он даже рассердился когда я отказался купить ее.

— Потом этот человек попробовал счастья в Национальной галерее?

— Да… Но, хоть убейте, после стольких лет я не могу вспомнить, кто это был, как его звали и откуда он.

— Может, этого человека помнит кто-нибудь из ваших сотрудников, работавших с вами еще в то время в Варшаве?

— Знаете, наверно, да…

Во мне затрепетала надежда.