Современный Румынский детектив

— Успокой ее, молодой человек, в отношении телеграммы. Тревожный порыв матери можно понять. Она хотела защитить тебя, поэтому прибегла к такому средству по совету Юстины. Это не удивительно. Но вот о чем я думаю. Юстина посоветовала послать тебе телеграмму, не могла ли она посоветовать твоей матери и другое? Может быть, неуместно сейчас настаивать на этом, но уж очень большая неувязка между тем, что я понял тогда, и тем, что мне говорится сейчас. Ты, наверное, заметил, что я прошу твоей помощи, как просил бы своего коллегу. Обычно ведь расследование ведется в другом тоне. К тому же ты имеешь право как можно скорее узнать правду о гибели Анны Драги. Прошу тебя, спроси ее, но спроси на этот раз так, чтобы она поняла, что ты задаешь вопрос, а не я; мне она может не сказать правду.

— Прежде чем спросить ее, я хочу сказать вам, что Юстина после всего случившегося проявила большую заботу о матери и обо мне. То ли из жалости, то ли из-за угрызений совести, связанных с ее отцом, то ли потому, что у нее добрая душа. По-моему, у нее такая душа — добрая, щедрая. А потом время шло, товарищ майор, отодвигая печальные события в прошлое, и люди, успокоившись, продолжали жить, как жили.

Дед ничего не сказал. Он ждал. Прикопе вышел в соседнюю комнату, вероятно, для передышки. Он не нашел другого предлога для этого, как взять кружку молока, которая стояла на столе в кухне; он вернулся с кружкой в руке, поставив ее перед Дедом.

— Парное, — сказал он, — отведайте.

Пока Дед пил молоко с пеной по краю кружки, мать и сын говорили долго и взволнованно.

— Мама сказала, что Юстина ничего другого ей не советовала, только послать телеграмму.

— Благодарю, молодой человек.

Дед встал из-за стола, не будучи убежден, что ответ женщины был правдивым.

24

Он нашел Корбея в хлеву, со скребницей в руке, возле единственной коровы в огромном стойле, которое могло бы приютить с десяток голов.

— Видать, пришли по делу, раз утруждаете себя с утра, — сказал Корбей, стоя за коровой и продолжая заниматься своим делом, как будто так и полагалось — ему стоять со скребницей в руке, а гостю — смотреть на него.

— Мой визит действительно ранний, за это я приношу тысячу извинений, но он продиктован необходимостью. Если эта обстановка тебя устраивает, можем поговорить и здесь, я ничего не имею против.

— И я не против, товарищ майор. Я тороплюсь, у меня полно хлопот с уборочной, так что если мы не присядем, то скорей закончим, не так ли? — сказал Корбей, и шрам на его правой щеке чуть дернулся. — Я не вор, на котором шапка горит, поэтому не чувствую себя обязанным выставлять перед вами угощение. Я ничего не выставляю, потому что ни в чем не чувствую себя виноватым. Я узнал, что именно вы раскрыли — браво, нечего сказать! Но то, что вы раскрыли, меня не касается.

— Товарищ Корбей, я не привык, к такому тону, но в данный момент он меня не беспокоит. Что же касается твоей виновности, то это входит в нашу компетенцию.

— Не только в вашу, товарищ майор, но и в мою; кто же знает меня лучше меня самого? Что касается земли, то, конечно, это могло произойти в селе, где нет хозяйской руки, вот в чем дело, нет — как бы ни похвалялись некоторые, когда есть перед кем похваляться. Не удивляюсь, что Урдэряну кивал на меня, дескать, мне ни с того ни с сего захотелось утаить ту землю в Форцате, которая обрабатывалась открыто, но не попала на карту посевных площадей. Дай бог ему здоровья, но только это совсем не так. Он вбил себе в голову, что я сплю и вижу, как бы сесть на его место, не первый день он за это косится на меня и пусть себе косится, да только каждому дураку ясно, что председатель — он, а не я. Если даже допустить, что это была моя затея, то кто ему мешал стать поперек, ведь председатель вправе запретить, не так ли? Закон на его стороне, он над нами, он и отвечает, раз ему нравится быть над нами! Теперь от ответственности у него голова болит.

— А ты, я вижу, радуешься его головной боли, товарищ Корбей!

— Радуюсь, да, а почему, собственно, мне не радоваться? Он сам не здешний, и что ему до наших людей… Когда б он и вправду думал о них, не распустил бы их, не приписывал бы им трудодни с потолка, лишь бы получалось, что он хороший председатель, а тот, кто придет на его место, будет плохой. Теперь уж это дело с землей мы на себя не берем, пусть мозгуют другие, кто повыше, как теперь быть, а то известное дело, когда покатится снежный ком под гору, ого каким он становится! Теперь я не знаю, где этот ком и куда докатился, по что он большой — ручаюсь. Так что ваше открытие не бог весть какое, другие давно это знали.

— Ты совершенно прав, не нам вмешиваться в дело с землей. К тому же ты, как видно, заранее постарался, что бы мы им как можно меньше занимались. Ты вовремя известил кого надо. Действительно, излишки земли сами по себе нас не занимали бы, не будь они нитью, ведущей к тому, кто убил Анну Драгу. Если до сих пор я не тревожил тебя, как мог бы и имел право, то теперь чувствую себя обязанным это сделать незамедлительно.