Современный румынский детектив

Но Ирина не проронила ни звука. Сначала она увидела соломенную шляпу, потом руку, которая открыла дверцу, вслед за этим черные очки. Ирина успела подумать, что в этот час просто смешно носить темные очки, и тут она услышала голос, да, тот голос, которого она не слышала никогда, который она надеялась не услышать никогда и все же так отчетливо услышала теперь… В этом голосе не было ничего неприятного, ничего страшного. Наоборот, этот голос старался, и это явственно чувствовалось, звучать как можно мягче, как можно спокойнее и дружелюбнее.

— Добрый вечер, доамна Ирина Вэляну.

И только — «добрый вечер, доамна Ирина Вэляну». Что могло прозвучать более нейтрально и даже более дружелюбно? Не успел еще отзвучать в воздухе последний звук ее имени, а сама Ирина что-либо понять, как дверца захлопнулась, и машина, зашуршав, исчезла в темноте.

Что это было? Не паникуй, совершенно ясно, он приехал, совершенно ясно, что… Впрочем, ничего не ясно. Наоборот, тебя может ожидать все что угодно и везде где угодно… И притом самое наихудшее. В первую очередь самое наихудшее. Когда Ирина опомнилась, она заметила, что зонтик у нее сложен — а разве она складывала зонтик? — и что вода струится по волосам, стекает по затылку, по шее, проникает под платье и словно опутывает ее холодной колючей проволокой, от которой некуда деться.

Так и не открыв зонтика, Ирина шла к дому. Она не обращала внимания на дождь а думала только об одном: о том, что, как она знала, должно начаться, и о том, чего она не знала, — как же все это кончится.

II

Инженер Виктор Андрееску приехал в институт ни свет ни заря. Было ровно шесть часов, когда его машина, красная «дачия», сигналя, остановилась у ворот. Вахтер привык к подобным странностям. Когда дело касалось Виктора Андрееску, то он ничему пе удивлялся. Не удивлялся и тогда, когда инженер, или доктор, Андрееску, что было одно и то же, поскольку Виктор был и инженером, н доктором, целую неделю не выходил из здания. Так что же ему было удивляться, что сейчас, в разгар лета, он явился на работу в шесть часов? До восьми, когда начинался рабочий день, у человека было целых два спокойных часа без телефонных звонков, без посетителей, без приглашений к товарищу генеральному директору, или к заместителю генерального директора, или кглавному инженеру, или… слава богу, всего хватает. Чего только не переделаешь за два спокойных часа, думал Мардаре, распахивая ворота л улыбаясь инженеру.

Инженер поставил машину во дворе, в тени старых орехов, которые чудом спаслись от энтузиазма строителей, уверенных, что современные здания должны быть окружены только бетоном, запер ее и вошел в институт. Уборщица еще не приходила, но Виктор знал: Мардаре предупредит ее, что он уже явился, а это означало, что кабинет так и останется неубранным, а пыль невытертой. Но вовсе не это его занимало. Сегодня должно все начаться, сегодня должна быть произнесена магическая формула, и Виктор, подобно ученику сказочного колдуна, задавал себе вопрос: сможет ли он подчинить себе выпущенные на свободу силы? Но выбирать уже было поздно. Выбор был сделан давно, решение принято, путь назад отрезан, и игру предстояло сыграть до конца. Андрееску не испытывал никаких эмоций. Математик по природе, он намеревался только продумать еще раз всю систему уравнений со многими неизвестными и попытаться предусмотреть, какое из этих неизвестных может вдруг не найти своего решения, что, конечно, для Виктора было бы совсем нежелательно.

Он вынул из портфеля папку, положил ее на стол, не торопясь приготовил кофе и принялся за работу. Никогда он не чувствовал себя настолько самим собой, как в те часы, когда погружался в цифры. Он ощущал себя свободным, спокойным, хозяином всего: и своих чувств, и мыслей — он ощущал себя даже счастливым.

Ровно в восемь он встал из-за письменного стола. Тщательно собрал все листочки, спрятал в папку, запер ее в сейф, а ключ положил в карман. Ну вот! Теперь он мог вызывать бурю. Виктор усмехнулся. Он чувствовал себя, не без некоторой иронии, очень важной персоной. Простой его жест, спокойный и точный, мог изменить на некоторое время, на сколько — этого он не мог предвидеть и даже не решился бы предсказывать, — мог изменить жизнь некоторых людей. Предположим, домнул Икс или домнул Игрек имеют какие-то планы на сегодняшний вечер. Сходить в кино, например, или в гости… И ни один из них не знает, что в гости они не попадут, а в зало во время сеанса по крайней мере одно место останется пустым.