Современный русский историко-фантастический роман

Неблагоприятное впечатление на читателя, по мнению автора, должна произвести уже сама внешность Ежова. Маленького роста, бледный, непредставительный. Когда Сталин высказал ему нарекания по поводу инцидента с арестом Шестакова, «Ежов мгновенно позеленел. Выглядело это именно так. Обычная бледность выглядит более эстетично, а лицо Ежова приобрело оттенок, свойственный не каждому даже покойнику, причем еще и покрылось мелкой липкой испариной от края волос до воротника кителя» [93, 207]. Невысок интеллектуальный уровень наркома. «Хитер был Николай Иванович, но образование-то имел минимальное, а умных книжек не читал вообще. Никаких, а не то чтобы Макиавелли там или, упаси Бог, Конфуция» [93, 208].

Одновременно писатель признает, что Ежов был «интересной» и «по-своему феноменальной» личностью.

«Совершенно необразованный, почти что малограмотный, он в течение десяти послереволюционных лет делал медленную, незначительную по тогдашним меркам карьеру. И вдруг начался стремительный, ничем разумным не объяснимый взлет. За каких-то три года из завотделом провинциального обкома партии он превратился в секретаря ЦК ВКП(б), а потом так же внезапно занял вдобавок место дотоле всесильного Ягоды. … Щуплый карлик с незначительным лицом, привинтив к петлицам маршальские звезды Генерального комиссара, развернулся на славу. Что бы там ни говорили, а всего лишь за год практически уничтожить годами складывавшуюся систему госбезопасности и создать на развалинах абсолютно новую, не менее эффективную тайную полицию, пусть и иначе ориентированную — это надо уметь».

[93, 293–294]

И вместе с тем подчеркивается, что Ежов не был самостоятелен в своей деятельности. Он был полностью подконтролен и подотчетен Сталину, панически боялся вождя. Характерны в этом отношении мысли, роящиеся в голове наркома во время «высочайшей аудиенции» в Кремле.

«Но сейчас Ежову хотелось только одного — исчезнуть из этого кабинета, оказаться в своем, уютном, обжитом и безопасном. … Запереться на ключ в „комнате отдыха“ и выпить без закуски полный стакан водки. Или два… А потом… Потом он что-нибудь придумает. Да какая разница, лишь бы сейчас не видеть больше этих жутких рыже-зеленых глаз и не слышать вкрадчивого сталинского голоса».

[93, 210]

Таким образом, Звягинцев сам разрушает миф о ничего не ведавшем вожде. И Ягода, и Ежов, и Молотов были всего лишь бездумными исполнителями воли всесильного властителя.

Создавая образ Леонида Михайловича Заковского, Звягинцев допустил фактическую ошибку, ассоциируя замнаркома НКВД с другой фигурой истории СССР первой трети XX века. Романист пишет, что именно Заковского изобразил Алексей Толстой в «Хождениях по мукам» под именем Левы Задова.

«Нарочито карикатурно, ну а как же еще можно было в то время писать начальника махновской контрразведки, не раскрывая его истинной сущности? А Заковский тогда работал у Махно по заданию ВЧК. Впрочем, возможно, все было наоборот, начальник контрразведки — сначала, а переход на службу в ВЧК — уже потом».

[93, 77]