Современный русский историко-фантастический роман

«Незаменимый был столп, — говорит Яков Брюс о Распутине, — да смел слишком. Он ведь, надо вам знать, еще с Аввакумом Петровым начинал, постарше меня был летами — а не уберегся малости самой, пустяка… жаль. Прошляпили, проглядели, да ведь и отвлекающий маневр окаянные масонишки недурно продумали. И вот вам, пожалуйста: где Россия? В три дни не стало».

[114, 97]

Таким образом, события февральской и Октябрьской революций 1917 г. произошли из-за гибели Распутина. Конечно, в этом предположении видна насмешка соавторов над различными новомодными историческими исследованиями в духе академика Фоменко и его школы. Еще более откровенно звучит ирония во вставном рассказе «Подвиг академика Лысенко».

Лазарчук и Успенский показывают этого «костистого человека с лицом индусского йога», совершившего немало преступлений против науки, в ореоле мученика. Судьба Лысенко «была трагична. Единственному из всех (членов „Пятого Рима“. — Е. П., И. Ч.), ему пришлось пожертвовать не только близкими, творчеством, в конце концов, жизнью… но и добрым именем» [114, 410]. Оказывается, истребление советской генетики также входило в планы членов ордена, чтобы воспрепятствовать появлению ужасного биологического оружия накануне второй мировой войны.

В романе действует множество реальных исторических лиц: древнеиндийский царь Ашока, известный средневековый каббалист Лёв Бен-Бецалель, алхимик Николя Фламель, воевода Михаил Васильевич Скопин-Шуйский, сподвижник Петра Великого Яков Вилимович Брюс, один из руководителей НКВД Я. С. Агранов, секретарь ЦК ВКП(б) Андрей Жданов, основатель общества «Туле» Рудольф фон Зеботтендорф, киноактриса Марлен Дитрих, американские писатели-фантасты Роберт Э. Говард и Говард Ф. Лавкрафт, немецкий поэт и историк Отто Ран, английский разведчик и писатель Ян Флеминг, Агата Кристи. Но больше всего здесь русских писателей и поэтов: Владимир Маяковский, Михаил Булгаков, Виктор Некрасов, Максим Горький, Ольга Форш. В большинстве своем эти образы не разработаны. Они служат соавторам в качестве неких маяков-ориентиров, указывая на время разворачивающихся в эпизоде событий или на литературный фон.

Появление на страницах романа деятелей литературы не случайно. Именно Мастеру Слова, по сверхидее Лазарчука и Успенского, дана высшая власть над миром. «Поэзия, — утверждают они, — подбор звуков и смыслов в резонанс колебаниям мировых линий» [114, 459]. «При определенном стечении обстоятельств словом действительно можно остановить солнце» [114, 469]. Целая стройная теория использования Слова в магических целях изложена в «секретном докладе» Якова Агранова «на чрезвычайной коллегии официально упраздненного Рабкрина», стенограмма которого случайно попала к Гумилеву. «До сих пор мы смотрели на поэтов, товарищи, — утверждает Агранов, — как на безобидных чудаков и малоопасных маньяков. Но исследования товарища Брюсова доказали, что в так называемых стихах может содержаться сильнейший заряд психической энергии, и все дело лишь в том, против кого или за кого этот заряд направлен» [114, 87–88]. В качестве примеров работник НКВД приводит библейскую историю с разрушением Иерихона и творчество Сергея Есенина, который «помог» властям в конфискации церковных ценностей.

«Мы опасались мятежей на почве мракобесия — но стоило Есенину написать и опубликовать строчку про то, как он выплевывает изо рта тело несуществующего боженьки, как бунты относительно легко были подавлены» [114, 88].