Современный шведский детектив

— Ясно, помню. Типичная история. Диагноз — самоубийство. Патологоанатом прислал пулю нам, а что с ней делать, не сказал. Может, позолотить и отправить в криминалистический музей? Или это послание надо понимать как намек: дескать, отправляйся на тот свет сам, пока не пришили?

— А какая пуля?

— Пистолетная. Пистолет у тебя?

— Нет.

— Откуда же взяли, что это самоубийство?

Хороший вопрос.

Мартин Бек сделал отметку в своем блокноте.

— Какиенибудь данные можешь сообщить?

— Конечно. Судя по всему, сорок пятый калибр, род оружия — автоматический пистолет. Правда, такие пистолеты разные фирмы делают, но если ты пришлешь гильзу, определим поточнее.

— Я не нашел гильзы.

— Не нашел? А что, собственно, делал этот Свярд после того, как застрелился?

— Не знаю.

— Вообщето с такой пулей в груди особую прыть не разовьешь, — заметил Ельм. — Ложись да помирай, вот и весь сказ.

— Понятно, — сказал Мартин Бек. — Спасибо.

— За что?

— За помощь. И желаю успеха.

— Попрошу без этих шуточек. — Ельм положил трубку.

Что ж, один вопрос выяснен. Кто бы ни стрелял, сам Свярд или ктото другой, он действовал наверняка. Сорок пятый калибр гарантирует успех, даже если не попадешь точно в сердце.

Это ясно, а в целом — много ли дал ему этот разговор?

Пуля — это еще далеко не улика, если нет оружия или хотя бы гильзы.

Правда, выяснилась одна важная деталь. Ельм сказал, что пуля от автоматического пистолета сорок пятого калибра, а на его слова можно положиться. Итак, Свярд убит из автоматического пистолета.

А в остальном все непонятно попрежнему.

Свярд не мог покончить с собой, и никто другой не мог его убить.

…Мартин Бек продолжал поиск.

Он начал с банков, зная по опыту, что на них уйдет уйма времени. Правда, в Швеции не ахти как строго с тайной вкладов, но очень уж много финансовых учреждений, к тому же годовой процент невысок, и мелкие вкладчики предпочитают банки соседних стран, особенно Дании.

Мартин Бек не давал передышки телефону.

Говорят из полиции. По поводу такогото, проживающего по адресу такомуто или такомуто… личный индекс… Просим сообщить, не открывал ли он у вас личный счет, не было ли у него абонентского ящика.

Вопрос сам по себе несложный, но пока всех обзвонишь… А тут еще пятница и конец рабочего дня. Раньше понедельникавторника ответов не жди.

Кроме того, надо бы позвонить в больницу, где лежал Свярд, но это дело Мартин Бек сразу отложил на понедельник.

Его рабочий день тоже подходил к концу.

В Стокгольме в это время царил полный хаос, полиция была в истерике, многочисленные толпы — в панике.

Но Мартин Бек об этом не подозревал. В его окно изо всей Северной Венеции было видно только дышащее миазмами шоссе да промышленные комплексы. Словом, вид не более отвратительный и отталкивающий, чем всегда.

В семь часов он все еще сидел в своем кабинете, хотя рабочий день кончился два часа назад и сегодня он больше ничего не мог сделать для следствия.

Наиболее осязаемым итогом дня была метина на указательном пальце правой руки от усердного вращения телефонного диска.

Завершая служебные дела, он поискал в телефонной книге Рею Нильсен. Нашел и уже хотел набрать ее номер, но поймал себя на том, что не знает, о чем ее спросить, во всяком случае по поводу Свярда.

И нечего себя обманывать: служба тут ни при чем.

Просто он хотел убедиться, дома ли Рея, и задать ей только один незатейливый вопрос.

Можно зайти?

Мартин Бек снял руку с аппарата и поставил телефонные книги на место. Потом навел порядок на столе, выбросил ненужные бумажки, аккуратно сложил карандаши.

Все это он делал тщательно, не спеша и ухитрился растянуть уборку чуть ли не на полчаса. И еще полчаса возился с испорченной шариковой ручкой, прежде чем решил, что ее уже не починишь, и выбросил в корзину.

Здание еще не опустело, он слышал, как по соседству двое коллег спорят о чемто на повышенных тонах.

Его не интересовало, о чем они спорят.

Выйдя на улицу, Мартин Бек зашагал к метро «Мидсоммаркрансен». Ему пришлось довольно долго ждать, прежде чем подошли зеленые вагоны, снаружи очень аккуратные, а внутри изуродованные хулиганами — сиденья изрезаны, ручки оторваны или отвинчены.

В Старом городе он сошел и направился к своему дому.

Дома, надев пижаму, поискал пива в холодильнике и вина в шкафу, хотя знал, что ни того, ни другого нет.

Открыл банку русских крабов и сделал два бутерброда. Откупорил бутылку минеральной воды. Поел. Ужин как ужин, совсем даже неплохой, но уж больно тоскливо сидеть и жевать в одиночестве… Правда, позавчера было точно так же тоскливо, но тогда его это почемуто меньше трогало. Чтобы чемто заняться, Мартин Бек взял с полки одну из многих еще не прочитанных книг. Это оказалась беллетризованная история битвы в Яванском море, автор Рэй Паркинс. Лежа в постели, он быстро ее одолел и заключил, что книжка плохая. И зачем только ее переводили на шведский? Кстати, какое издательство? «Норстедтс» — странно.

Сэмюэл Элиот Морисон в своей «Войне на двух океанах» на девяти страницах сумел о том же написать куда толковее и ярче, чем Паркинс на двухстах пятидесяти семи.