Так, в Лозанне не существует верхней возрастной планки для подачи заявки на получение степени бакалавра танца. Не требуется и наличия технической подготовки, несмотря на всю важность для Томаса Хауэрта «акцентированной телесности». «Концептуальный танец последних десятилетий принес с собой много захватывающих открытий, – считает хореограф, – но речь и язык взяли верх над собственно танцем. Между тем наше искусство – это искусство тела в движении, и именно в этом своем качестве оно может подрывать основы»[372]. Для Томаса Хауэрта не имеет значения, что к нему поступают выходцы из балета, хип-хопа, фламенко и других школ. В первом выпуске студентов, набранном в 2014 году, были даже те, «кто прошел через занятия акробатикой, боевыми искусствами, сноубордингом, скалолазанием и т. д. Развить координацию, равновесие, прямой взгляд можно через любую дисциплину»[373]. В программе бакалавриата «есть шаолинь (разновидность кунг-фу), пилатес, контактный танец», отмечает журналистка Элизабет Хаас вскоре после открытия школы осенью 2014 года. Есть и классический танец, к которому здесь, правда, подходят как к одному стилю из многих. Сказывается позиция Томаса Хауэрта. «Меня просто поражает, что классический танец до сих пор стоит в центре многих образовательных программ! Ведь это косная западная система, искусственная, замкнутая на себя конструкция. Мне не нравится такая пирамидальная модель, где балетная техника считается фундаментом подготовки любого современного танцора[374]». Хауэрт считает эту технику очень важной, но, конечно, не в смысле «способности выполнять сложные фигуры, а скорее в плане общей раскрепощенности танцоров»[375]. Ведь Томас Хауэрт одержим желанием «научить разучиваться»[376], избавить танцовщиков «Мануфактуры» от любой формы физической и умственной запрограммированности, взамен которой они должны открыть в себе творческую жилку, при этом держа себя в определенных границах. Таким образом, уроки управляемой импровизации, уподобленные игре, служат одним из основных инструментов педагога, с помощью которых он может пробудить в учениках (как хореограф в танцорах) креативность и требовательность к себе.
Возникновение упомянутых школ в Лозанне и Цюрихе положило начало глубоким изменениям в сфере обучения современному танцу в Швейцарии. «Ты швейцарец, ты молод и хочешь стать танцором? Что ж… Собирай вещи! Тебя ждут за границей!» Эта шутка, довольно долго отражавшая реальное положение дел, перестала быть актуальной. Теперь ситуация изменилась с точностью до наоборот: начинающие танцоры со всего мира выстроились в очередь в лозаннскую и цюрихскую школы. Тем не менее, настаивает Томас Хауэрт, «нельзя слепо полагаться на школу. Опасно просто сидеть и ждать, пока из этих учеников вырастет новое поколение хореографов. На мой взгляд, для „рождения“ чего-то нового нужно, чтобы соединилось и переплелось множество факторов, словно нитей в сложной ткани. Школа – лишь одна из таких нитей, пусть иные и скажут, что это красная нить. Но институции не следует переоценивать. Многие и без них стали прекрасными танцорами»[377].
По мере того как в Швейцарии неизменно, хоть и недостаточно быстро, растет признание современного танца на государственном уровне, возникает потребность в новых пространствах и альтернативных механизмах. «Очень важно, – настаивает Томас Хауэрт, – добиться появления альтернатив: альтернативы школе, логике производства, европейской сцене, потому что если такой-то исполнитель не учился в таком-то институте, не бывал на таком-то фестивале, система его выдавливает». Раздвинуть рамки творческого процесса, переосмыслить динамику производства, придумать новые механизмы репрезентации, найти более удобный мостик между «официальной» и независимой сценой… Если не решить этих задач, развитие хореографии в Швейцарии может замедлиться, а поток, питающий ее творческую жизнеспособность, иссякнет.
Избранная литература[378]
56 artistes + 1, 1974–1979: Catalogue d’exposition du Centre d’art contemporain de Genève / Ed. by Adelina von Fürstenberg. Genève, 1979.