Совсем другая история

Это понимание впервые пришло ко мне ещё в давнюю советскую пору, когда я занимался с абитуриентами литературным анализом толстовской эпопеи. Помните патриотизм столичных салонов в преддверии монарших назначений и патриотизм бородатых мужиков, солдат и офицеров, заслонивших Москву под Бородиным? Толстой специально сводит эти два типа отношений к Отечеству и существованию вообще, поскольку они вольно или невольно преследуют любого мыслящего русского человека на протяжении всей его жизни. Искренность и лукавство, любовь и притворство, духовное и материальное, совесть и карьера и, наконец, истина и ложь, то есть, как учили в советской школе, патриотизм истинный и патриотизм ложный. И вот всё это, что мы сообща находили у Толстого, удивительным образом перекликалось с главным конфликтом советской эпохи: между декларируемым властью и доминирующим в повседневной жизни рядового советского труженика. А потом это осмысленное однажды противоречие так и шло со мною по жизни – через горбачёвскую перестройку, гайдаровскую терапию, чубайсовские эксперименты (едва не написалось «экскременты») и ельцинский волюнтаризм. Поэтому к началу нового века я уже окончательно усвоил, что во власть у нас идут, как правило, ради персонального осуществления, так сказать, банального обывательского бренда: чтобы у меня всё было, и мне за это ничего не было! Кто считает иначе, тому вряд ли следует читать эту статью далее, поскольку она строится на принципах логического соответствия декларированных программных установок и жизненных реалий. К сожалению, весьма внушительная часть депутатского корпуса нынешней ГД в своей жизни и законотворческой деятельности руководствуется не логикой текущей российской действительности, а идеологией правящей партии, которая (идеология), согласно искреннему признанию её нынешнего спикера, – «это наш президент» (так Володин ответил на утверждение оппонента, что у ЕР нет конкретной идеологии). Исходя из этого многие члены и сторонники «ЕР» дописались и договорились до вещей, умом которых не понять, а верить в них – значит не верить ни Толстому в частности, ни в народное мироощущение в принципе.