Совсем другая тень

- Видите? - показал бригадир. - Вон он, прицеп. В самом центре.

Вглядевшись, Шитик увидел серебристый кузов без колес, судя по всему, сброшенный с откоса. Чуть поодаль виднелась кабина. Вернее, то, что от нее осталось.

- Вижу. Номера сняли?

- Сняли. Бортовой закрасили, как вы сказали. Спустимся? Тут легко, я покажу.

- Не надо. Вижу, наш. Где колеса? Взяли себе?

- Себе. Приборы тоже. Ну и кое-что еще. Не возражаете?

- Да нет. Ладно, везите назад.

Вернувшись вместе с бригадиром в гостиницу, Шитик передал ему еще пятьсот рублей.

Утром Шитик и Клюй без особых хлопот добрались до вокзала и сели в шестичасовой скорый. Как только поезд отошел от перрона, облегченно вздохнули: впервые за двое суток они могли отоспаться по-настоящему.

Возвращение с Сенежа

Два дня на Сашкиной даче пролетели незаметно. Стояла отличная погода. Каждое утро я брал этюдник и уходил к "Рыболову Сенежья". Устраивался нарочно с той стороны, где глухой забор заменяла стальная сетка, - чтобы видели отдыхающие и сторож. Видела меня и собака, не раз заинтересованно смотревшая из-за сетки в мою сторону.

Стоя перед этюдником в одних плавках, я писал примерно до полудня, не спеша работая акварелью. Когда жара становилась невыносимой, откладывал кисть и нырял в озеро. Плавал до изнеможения, заплывая чуть ли не до середины, вода была мягкой и теплой. Возвращаясь на берег, бросался на покрывало, обсыхал и снова брался за кисть.

Завтракал я плотно, но часам к трем меня все равно охватывал безумный голод. При первых же его признаках уходил на дачу и начинал готовить обед. Точнее, жарить картошку с ветчиной, а также мыть помидоры и огурцы и резать хлеб. Затем устраивался на веранде за столом и уничтожал все в считанные минуты.

Надо сказать, эту вынужденную скуку я переносил довольно легко. Конечно, я жалел, что не могу хотя бы позвонить Алене, но в то же время понимал - короткая разлука будет полезной. Во-первых, хоть чуть-чуть отрастут волосы, во-вторых, окончательно пройдут красные пятна, все еще украшавшие мою шею.

Сашка привез меня на Сенеж с пятницы на субботу. Обещал приехать через два дня, то есть в воскресенье вечером. Но в воскресенье он не появился, так что вечер у телевизора мне пришлось коротать одному.

В понедельник я встал рано. Пробежав несколько кругов вокруг дачи, принял душ, затем, растираясь после душа, взглянул по привычке в зеркало и облегченно вздохнул. Наконец-то... Сашка не обманул: кожа на моем лице снова была девственно чиста. Все до одного покраснения бесследно исчезли.

В связи с этим я позавтракал в особо повышенном настроении, а после отправился на обычное место, захватив этюдник и сумку с покрывалом и полотенцем. У озера, расстелив покрывало и установив этюдник, посмотрел на часы. Оказалось, что я пришел раньше обычного, в половине восьмого. Что ж, подумал я, больше сделаю.

Начав работу, довольно скоро заметил: в связи с понедельником на территории "Рыболова Сенежья" наблюдается оживление. Отдыхающие спешили на работу, из ворот то и дело выезжали машины.

Вскоре база опустела, осталась лишь бесстрастно сидящая на причале собака. Сторож, тщательно заперев лодки, а также двери домиков и ворота, уехал с последней машиной.

Часа два после этого я работал в полном одиночестве, пока не услышал чуть поодаль шум мотора. Оглянулся. Золотистая девятка, выкатив из-за камышей, резко затормозила около меня.

Сашка, выключив мотор, подмигнул:

- Привет. Как ты здесь?

- Нормально. - Я и в самом деле чувствовал себя нормально.

- Не скучаешь?

- Да нет. Видишь, тружусь.

- Что-то тихо. - Сашка оглянулся. - Где весь народ.

- Уехал. Понедельник же.

- Отдыхающие понятно, а персонал?

- Сторож тоже свалил с отдыхающими.

- И заведующий?

- Заведующий в отпуске.

- Вижу, ты в курсе всех дел.

- Стараюсь.

- Как вообще с той ночевкой?

- Нормально.

- А подробней?

- Спал, как суслик. Утром повыяснял отношения со сторожем. Попытался всучить десятку, он отказался. После этого собрал манатки и ушел.

- Собака не обижала?

- Да нет. Ты прав, собака здесь вполне мирная.

- Тогда собирайся. Времени в обрез, я ведь с работы. Прихватим то, что осталось на даче, и в Москву.

Сзади раздалось угрожающее рычание. Я оглянулся. По другую сторону от ограды, заливаясь лаем, прямо на меня со всей силы бросилась уже знакомая мне собака. Отброшенный назад стальной сеткой, пес снова кинулся в мою сторону. Интересно, подумал я, что это с ним? Ведь я всего-навсего хочу убрать этюдник, свой собственный этюдник. Присев на передние лапы и подняв шерсть на загривке, пес продолжал рычать. Вот снова бросился на сетку.

Я стал уговаривать:

- Дик, ты что? Это же мой этюдник! Ну? Тебя же никто не трогает. Да перестань ты. Дик! Ну?

Уговоры не действовали, Дик продолжал злобно рычать и бросаться на сеть.

Я посмотрел на Сашку:

- Что с ним?

Он пожал плечами:

- Не обращай внимания. Не хватало нам еще псом заниматься. Забрасывай все в тачку и поехали.

Сложив вещи на заднее сиденье, я сел вперед. Под непрекращающийся злобный лай захлопнул дверцу. Сашка дал задний ход, развернулся. Через три минуты он затормозил у ворот своей дачи.