Совсем другая жизнь

Энджи помолчала, гадая, рассказывал ли Хэмиш что-нибудь о занятиях в школе отцу. Мальчик оказался невероятно замкнутым, и Энджи сомневалась, открывается ли он вообще кому-либо. Его отношения с отцом, как она успела заметить, были весьма натянутыми и основывались скорее на подчинении и уважении, нежели на любви.

— А Хэмиш? — спросил Тейлор.

Это была весьма зыбкая для Энджи почва. Но тут, пожалуй, честность — лучший выход.

— Сначала он был настроен довольно неприязненно и даже враждебно, — начала она.

— Враждебно? — Тейлор нахмурился.

— В первых письменных работах он писал мне одни ругательства и рисовал неприличные картинки.

— Почему вы не сказали мне? — кратко и гневно спросил Тейлор.

— Потому что это была проверка. Он проверял меня, а не вас, Тейлор. Но вот что интересно… Хэмиш ожидал за это наказания. Когда я собирала работы, он уже заранее предвидел результаты своего поведения.

Скулы Тейлора затвердели. Нет, в его жизни нет места чувствам. И прежде чем он успел открыть рот, Энджи заранее знала, что он никак не отреагирует на ее скрытое обвинение.

— И как же вам удалось справиться? — резко бросил он.

— Если Хэмиш хотел меня расстроить, ему это не удалось. Я сразу обратилась к его гордости. Я спросила, неужели он действительно хочет, чтобы были посланы в центр образования эти работы — под его именем. И хочет ли он таким образом выделиться среди других детей…

— Что же он ответил?

— Сначала нахамил. Но к концу дня, видимо, одумался. Он, правда, успел испортить свои бланки для работ, поэтому я помогла ему перепечатать их на компьютере заново. Вот так.

В глазах Тейлора засветилось что-то, похожее на уважение.

— А повторить подобное он не пробовал?

— Нет. У нас бывают маленькие стычки и по другим поводам. Он очень умный ребенок и потому постоянно вызывает меня на состязание.

— А враждебен по-прежнему?

— Гораздо меньше. Я не заостряю на этом внимание.

— А вы не находите его поведение обидным для себя?

Энджи почувствовала, как в ней закипает раздражение. Он все-таки продолжает искать недостатки в ее работе.

— Работа учителя вообще нелегкое занятие, — старательно выговаривая слова, ответила она. — Каждый ребенок обладает индивидуальностью, каждый по-своему личность. И я думаю, стоит тратить время и силы, чтобы найти к нему подход.

— Вы часто подолгу остаетесь здесь после занятий, — заметил Тейлор.

— А почему нет? Это мои владения. Я здесь чувствую себя хорошо.

— А в других местах — плохо?

Энджи мысленно выругала себя за то, что дала ему повод придраться. Хотя Тейлору не помешало бы знать, что на кухне Тельмы Уинтон она не может чувствовать себя свободно. Эта женщина даже не пытается скрывать свою неприязнь.

— Я люблю немного передохнуть после работы, ответила Энджи. — К тому же веду дневник. Записываю свои мысли, чтобы легче было разобраться в них.

— Довольно скучное времяпрепровождение, — заметил Тейлор.

— Я так не считаю. Мне нравится писать.

Он задумчиво кивнул, полуприкрыв глаза. Энджи напряженно ожидала новой атаки. Верх его рубашки был насквозь мокрым от дождя, и Энджи не могла оторвать глаз от прилипшей к телу ткани, подчеркивавшей развитые мускулы. Колечки темных волос виднелись в V-образном вырезе его рубашки, и Энджи поймала себя на мысли, что хорошо бы узнать, вся ли его грудь покрыта ими и как было бы…

— Вы хотите научиться ездить верхом?

Вопрос, заданный мягким голосом, испугал и смутил Энджи. Она почувствовала, что краснеет, и с трудом заставила себя встретиться с Тейлором глазами. — — Простите, не поняла? — пробормотала она.

— Джо говорил мне, что вы очень боитесь лошадей, но упорно настаиваете на том, чтобы брать уроки верховой езды, — пояснил Тейлор.

Джо Камерон был главным погонщиком, и его жена Сью предложила Энджи брать у него уроки верховой езды в первую же неделю после ее приезда.

Школьные занятия должны были начаться не раньше февраля, дети постоянно уезжали кататься верхом, поэтому Сью вполне резонно сказала Энджи, что, если та не хочет безвылазно сидеть на ферме, ей следует научиться ездить на лошади.

— Я не то чтобы боюсь. Скорее опасаюсь, — начала оправдываться Энджи. — До приезда сюда я никогда даже вблизи не видела лошадь. Они такие большие, а когда сидишь наверху, в седле, до земли кажется так далеко… но я уже привыкаю…

— Вам незачем привыкать, Энджи, — тихо сказал он.

— Я хочу этого, — твердо ответила она.

Ей и вправду хотелось ездить с детьми к реке кататься и при этом не чувствовать себя абсолютно зеленым и неопытным наездником. Для Энджи это было тем более важно, что она хотела избавиться от ярлыка «городская штучка», не имеющей понятия о «сельской» жизни.

Он посмотрел на ее упрямое выражение лица и пробормотал:

— Гордыня предшествует падению.

— А целеустремленность помогает снова подняться, — отпарировала Энджи.

Ее ответ вызвал на его губах кривую усмешку.

— Это верно. Вот только подходящее ли это занятие для вашей целеустремленности? Заставлять себя делать что-то, что вам не по душе, — это только пустая трата сил, которые, направь их в другое русло, принесли бы настоящую пользу.