Совсем не Аполлон

Кстати, насчет подарков. До Рождества оставалась всего неделя, а я еще не купила ни одного. Не придумала, что купить, даже не начинала думать. Обычно мы с Леной что-нибудь друг другу дарили, но в этом году — вряд ли. А вот маме с папой надо что-то купить. Может быть, и Аннике. Да уж, раньше все было проще: нарисовал рисунок — и дело с концом.

Интересно, а что бы я подарила Андерсу Страндбергу? Идиотская мысль, конечно, но все-таки мысль. Если бы я все-таки выбирала подарок для него, то на чем остановилась бы? Что дарят мужчинам не из числа родственников? Что обычно магазины рекламируют перед Рождеством? Дезодоранты? О боже, нет, дезодорант я не стану никому дарить даже под страхом смертной казни. Галстук? Смешно! Представила себе картину: я протягиваю сверток в форме завязанного галстука. Когда мужчины вообще повязывают галстук? Если не считать тех, кто работает в банке, — они-то, наверное, всегда должны быть при нем. Странная это вещь. Папа повязывает галстук только на похороны. Или по большим праздникам.

Я оделась и заправила постель. Пошла на кухню. Там была мама. Она мельком взглянула на меня.

— Чай заварен, — быстро произнесла она и отвернулась.

Чай по утрам пью только я. На кухонном столе лежал хлеб, а еще масло и сыр. Обычно в выходные, когда я выхожу завтракать, все уже давно убрано в холодильник. Значит, это жест доброй воли. Бессловесный кухонный язык. Спагетти с мясным соусом на ужин.

Завтрак на столе. Добродушные, но неуклюжие жесты вместо слов.

Мамина спина. Что она скрывает? О чем она думает? О том, что случилось вчера? Проспала ли она всю ночь от одной таблетки? Должна ли я что-то сказать? Подойти, положить руку на плечо: «Я понимаю, что тебе тяжело!» Как бы она отреагировала? И что бы я сделала, если бы она заплакала?

Я ничего не сказала. Не подошла, не положила руку на плечо. Я жевала бутерброд. Пила чай.

В дверь позвонили. Мама обернулась и вопросительно взглянула на меня. Я ответила таким же вопросительным взглядом — значит, никто из нас не ждал гостей. Раньше, всего несколько недель назад, можно было с уверенностью сказать, что это Лена. Но это был Стефан. Он стоял у порога, на нем была меховая шапка, ужасно смешная. Наверное, один он во всей школе носит такую. Единственный, кому хватает смелости. Почему это Стефан стоит на пороге нашего дома в смешной шапке?

— Это ты? Привет.

— Привет, — ответил он. — Я хотел сперва позвонить и проверить, встала ты или нет, но потом забыл. Но ты вроде как встала?

Я кивнула. И вдруг почувствовала радость от того, что Стефан стоит на пороге нашего дома в смешной шапке. Я почувствовала, как в открытую дверь струится свежий воздух. У Стефана тоже был радостный вид. Хотя у него почти всегда радостный вид.

— Я, может быть, не вовремя?

— Да ты чего, заходи.

«Да ты чего, заходи» — я, кажется, так обычно не разговариваю. Такой грубовато-веселый тон — не знаю, откуда он взялся. Может быть, свежим воздухом навеяло. С другой стороны, ко мне уже сто лет никто не заходил, кроме Лены. Я не привыкла встречать гостей на пороге. Стефана — точно. Или, может быть, он уже был у нас?

— Кажется, я один раз был у тебя на дне рождения, еще в садике.

Вот телепат! Непринужденным жестом снял шапку и бросил на полку.

— Я вчера дописал мелодию. Держи.

Мелодия. Которая ему приснилась. Я задумалась. Кажется, вчера мы сидели вместе в кабинете музыки — да, вчера. В прошлой жизни. Он достал из кармана кассету с записью и протянул мне, потом снял куртку и разулся. Я растерянно смотрела на кассету в руке.

— О… Здорово.

Мама выглянула в прихожую. Сначала удивленно посмотрела на Стефана, потом на меня. Я поняла, что она его не узнала.

— Это Стефан из моего класса, — сказала я.

Он все так же непринужденно подошел к маме и протянул руку.

— Здрасте.

Мама явно такого не ожидала. И я тоже. Впервые кто-то пришел ко мне в гости и поздоровался за руку с моей мамой.

— Здравствуй. Мы встречались, но давно…

Она вдруг смутилась, я никогда не видела ее такой. Она не знала, куда деть взгляд, что сказать и что сделать, как девочка. Я почувствовала ее растерянность, и мне захотелось помочь.

— Может, чаю? — предложила я Стефану. — Есть свежезаваренный.

— Конечно.

Я взяла чайник, пару чашек и отнесла на подносе в свою комнату. Стефан опустился в кресло, и я закрыла дверь. Наливая чай, я заволновалась. Огляделась по сторонам: не дай бог где-нибудь валяется мое белье. А Стефану все было нипочем. Он уселся поудобнее и отхлебнул чаю.

— Люблю обычный чай. Мамаша моя теперь только зеленый японский пьет и все время забывает купить нормального для меня. А зеленый чай, прямо скажем, не подарок. Вкус удобрений.

Я взяла чашку и присела на край кровати. Мои ноги слишком близко к его ногам. К тому же я сидела гораздо выше — как-то странно было смотреть на него сверху вниз.

— Мне кажется, ей и самой не нравится, — продолжал он. — Но она ни за что не признается.

— Зачем же она тогда его пьет?