Совсем того!

— А мне очень нравится высказывание, которое приписывают Роберу Сюркуфу, вашему корсару, хотя оно и выставляет нас в дурном свете.

— И что это за высказывание?

— Когда он атаковал наш флот, один из наших адмиралов попытался его унизить. Он сказал: «Вы сражаетесь за день ги, а мы — за честь!» На что Сюркуф ответил: «Каждый сражается за то, чего у него нет».

Блейк подождал, пока стихнет смех, и объявил:

— На закуску наш шеф-повар предлагает вам морские гребешки в апельсиновом соусе. Приятного аппетита.

Ужин протекал идеально — для всех, кроме Блейка. Каждый раз, возвращаясь в буфетную, он пытался немного расслабиться. Словно потерпевший кораблекрушение, который вот-вот утонет, он старался глотнуть воздуху, прежде чем погрузиться в море. Дважды ему пришлось ополоснуть лицо холодной водой. Этот вечер выбил его из колеи. Присутствие Ричарда, с которым он мог перекинуться парой слов, только подойдя очень близко, и холодность, которую выказывала ему обычно такая теплая Мелисса, заставили его задуматься о своем месте. Присутствие блистательной мадам Бовилье тоже не оставляло его равнодушным.

Не успела Манон убрать одно блюдо, как он вошел в гостиную с безупречно сложенным полотенцем, висящим на левой руке.

— Далее мы предлагаем вам мильфей из говядины с фуа-гра и виноградом, с гарниром из фирменных картофельных крокетов и трюфелей.

Блюда сменяли друг друга без сучка и задоринки. Мадам и ее гости с легкостью общались на французском и английском, кто-нибудь задавал вопрос на одном языке, а ему отвечали на другом. На кухне Одиль уже могла перевести дух. Листья салата и сырная тарелка были уже готовы, а по поводу десерта Одиль не беспокоилась. Она еще ни разу не испортила ни одного крем-брюле.

— Ну как, Эндрю, держитесь?

— Да, вечер не из легких.

— Как, по-вашему, им понравилась моя кухня?

— Тарелки возвращаются пустые. Не знаю, как к этому относятся во Франции, а в Англии это хороший знак. Пару вы покорили, но, думаю, и Мадам еще больше прониклась вашим талантом.

Удовлетворенная Одиль не торопясь вытерла руки и позволила себе несколько минут отдыха.

Когда Блейк вернулся в гостиную, разговор уже перекинулся на другую тему.

— Франсуа нуждался в том, чтобы я ему помогала, — признавалась Мадам. — Я без колебаний оставила свою карьеру. И не жалею об этом. Никакая профессия не дала бы мне столько счастья, сколько дал этот человек.

— Пути, ведущие нас туда, где мы обретаем свое место в жизни, порой удивительны, — сказал Уорд.

Внезапно, повернувшись к Блейку, он спросил:

— Вот, например, вы, месье, почему вы стали мажордомом?

Эндрю не смел открыть рот.

— Не робейте, месье Блейк, скажите нам, — подбодрила его Мадам.

Блейк оказался в полном замешательстве. Стоя навытяжку перед гостями, он смотрел на своего лучшего друга, не имея возможности показать, что знает его, и был вынужден отвечать на очень трудный для него вопрос, заданный хозяйкой, которой он служил, обманывая ее, уже несколько месяцев.

— Не знаю… — пробормотал он. — Я никогда не думал об этом.

На каком языке он ответил — на французском или на английском? Он не отдал себе отчета. Взгляды всех были устремлены на него. И вдруг, несмотря на растерянность, его словно прорвало:

— Я испробовал много профессий. Теперь, оглядываясь назад, я должен признать, что всегда гораздо важнее для меня были люди, с которыми мне приходилось работать, чем сама работа. Близкое общение, взаимопомощь, стремление к общей цели… Все то, из чего и складывается жизнь. Дело само по себе стало вторичным, главное — человеческие отношения. Сначала я понял это, общаясь с моим отцом, а потом — с большинством тех, кого встречал на своем пути. В сущности, я думаю, мне нравится заботиться о людях. Не знаю, является ли это профессией, но именно этому я бы хотел посвятить всю свою жизнь.

Наступило молчание. Натали, Мелисса и Ричард восприняли слова Блейка каждый по-своему, но все решили, что сказанное им гораздо значительнее, чем они ожидали услышать.

Чтобы сохранить невозмутимость, Уорд выпил глоток вина. Все ожидали, что Блейк продолжит вести себя как почтенный мажордом и беседа возобновится между гостями. Однако, вопреки ожиданию, Блейк заговорил вновь:

— Месье прав. Мы нередко странными путями идем к своему месту в жизни. Я вспоминаю одного своего хорошего друга, который в юности жил в английской деревне у большой дороги. Каждое утро он, к своему огорчению, находил на шоссе мертвых ежей. Я несколько раз видел, как он плакал над этими маленькими созданиями, хороня их в дальнем углу родительского сада. Прошло много лет, он стал молодым инженером и больше никогда не говорил о мертвых ежах. Однако он получил диплом и сделал блестящую карьеру благодаря тому, что стал создавать специальные траншеи и туннели, защищающие животных в сельской местности. Вот и спрашивается, жизнь ли делает из нас тех, кем мы являемся, или же мы сами выбираем свой путь, исходя из того, что нам дорого?

60