Совы на тарелках

— Знаю, что на столе. Я положил их, чтобы просохли. Все утро потратил на эти проклятые снимки!

— Они мешали, — сказала Нэнси. — Мне надо делом заниматься, а обеденный стол не для всякой липкой бумаги. И так я его тру по нескольку раз в день!

— Мешали? — крикнул Роджер. — Вы испортили мои фотографии, вот что вы сделали! «Мешали»!.. Не ваша забота решать, что здесь мешает, а что нет!

— Я буду говорить с миссис Брэдли, — сказала Нэнси.

— Да хоть с китайским императором! Вы не имеете права трогать то, что вас не касается, запомните это! Вы…

— Тра-та-та, — протянул Клайв, входя в столовую из передней. Он еще оттуда услышал повышенные голоса. — В чем дело? Из-за чего сыр-бор?

— Я хочу говорить с хозяйкой, — повторила Нэнси. — Я ухожу.

— Она испортила все мои фотографии, и сама еще…

— Ладно, ладно, — перебил Клайв. — Остудим немного воздух. Снизим температуру. Собирай, старина, свои игрушки и…

— Но, папа, она…

— Я помогу тебе. Давай… Иди в гостиную и подожди там… Вот умница. Я сейчас выйду.

Роджер покинул комнату со снимками в руках. В гостиной он разложил их на полу, края двух из них придавил ножками стульев. Из столовой доносились голоса: монотонный — Нэнси и просительный, урезонивающий — Клайва.

Вскоре он сам появился в гостиной с бумажником в руках. Пряча его в карман, он заметил:

— Недешевые у нас получаются каникулы.

— Я все утро мучился со снимками, — сказал Роджер, — а она смешала, разбросала…

— Спокойно, спокойно. Нужно учиться противостоять ветру, а от Нэнси последние дни идут такие порывы — на ногах еле удерживаешься.

Роджер продолжал раскладывать фотографии, прижимая их к полу разными тяжелыми предметами.

— Окончилось не так плохо, как я сначала думал, — сказал он. — Надеюсь, они выпрямятся… Извини, я немного сорвался, папа. Но она их так нашвыряла!.. Можно же все-таки соображать хоть немного…

— Она не подумала. Не требуй от нее слишком большой сообразительности.

— Ее сын соображает неплохо!

— Гвин — да. Таких мы в армии называли «казарменными умниками». Умеют качать права и всегда себе на уме. Но хорошие мозги еще далеко не все… Если нет у тебя приличного окружения, микроклимата, как теперь говорят…

— Из-за этого микроклимата Маргарет и захотела поехать сюда с Элисон? И нас потащила?

— Как тебе сказать… Это сложная штука… Послушай, может, положить твои снимки на бильярдный стол? Там они уж никому не будут мешать. Придавим шарами и киями… А некоторые совсем ничего получились! Назовем вот этот — «Мокрый уик-энд в долине». Как?.. Или не подойдет?

— Я разложу по порядку, тогда будет видно, что есть что, — сказал Роджер. — Первые семь — тот самый камень. На трех видна рука Гвина, видишь? Он сидел на верхушке… А тут я увеличил, смотри… Это — дыра в камне, через нее видны деревья на горе… Да ты не смотришь!

— Очень хорошо, — сказал Клайв. — Чрезвычайно эффектно.

— Правда? А вот этот? Погляди как следует! — Клайв опустился на колени, всмотрелся в снимки.

— Ого! — сказал он. — А это что?

— Где? — спросил Роджер.

— Что-то непохожее на другие. Надо в лупу разглядеть. Ты не смотрел?

— Нет, — ответил Роджер. — Но я его увеличил… Где он?.. Сейчас… Вот, смотри!.. Или не тот?

Роджер показал отцу несколько увеличенных снимков: три с Гвином, два — после того, как тот ушел, два — когда Полубекон уже появился и смотрел, как Роджер щелкает затвором.

— Все-таки я прав, — задумчиво сказал Клайв. — На этих двух появилось что-то новенькое.

— Что?

Клайв надел очки.

— Не знаю, — проговорил он. — Если бы еще больше увеличить.

— Больше нельзя. Бумага жутко зернистая. Начинают появляться круги и разрывы. Как на абстрактных картинах… Вот, посмотри этот. Может, здесь увидишь?

— Попробую, — сказал Клайв.

На снимке деревья на горе напоминали полусгоревшие спички, а между ними виднелось что-то похожее на гроздь черно-белых горошин.

Но Клайв увидел в них совсем другое.

— Я бы сказал… — начал он, — здесь кто-то сидит на лошади и не то поднял шест, не то машет рукой.

— Где ты видел здесь лошадей? — спросил Роджер. — Ни одной с тех пор, как приехали. У каждого фермера трактор.

— Конечно, я не уверен, — сказал Клайв, — и не берусь утверждать… Но, может, это пони. Сейчас многие их разводят.

— А что у него на голове? — спросил Роджер. — Если это пони.

— На голове?

— Очень длинные волосы, видишь? Откинуты назад и разбросаны по плечам.

— Ну, старина, ты выдумываешь… А впрочем, возможно, ты прав — никакой это не пони, а хиппи. Длинноволосый хипповый парень. А?.. Далеко же он забрел из города.

— Посмотри еще этот снимок, папа. Здесь я недотянул выдержку. Намного темнее, но, может, для сравнения…

— Он опустил руку, кажется, наш хиппи, — сказал Клайв. — Как ты считаешь?.. Подожди, если это пони, то отчего он такой круглый?

— Быть может, просто нагнул голову? — предположил Роджер.

— Весьма вероятно… Но теперь мне начинает казаться, что это не пони и не хиппи, а мотоцикл.

— Там, на горе?

— Почему нет? Если есть дорога. Но мы бы слышали его треск… А мы ни разу… Или ты слышал, когда фотографировал?

— Нет, папа. В том-то и дело. Я никого и ничего не видел на горе. Откуда на снимке могло что-то взяться?