Создан для бури (сборник)

— «Синяя птица» — четвертая его машина. И все они испытывались только им. Это совсем иначе. Он сидел в кресле. И никакого пульта, никаких приборов. Вы понимаете — ничего! Он сидел с закрытыми глазами и мысленно представлял себе весь полет — от взлета до посадки. Он представлял себе — во всех деталях — каждое движение пилота. Биотоки записывались. На пленке — две серии колебаний: одна — мысленные условия полета, вторая — мысленные действия человека. Потом эта запись служила программой для электронных автоматов на ракетоплане. Машина воспроизводила полет, мысленно совершенный человеком. Приборы регистрировали поведение корабля. Вносились изменения в конструкцию. И снова проводились испытания — в более сложных условиях. Человек представлял себе эти условия, мысленно переживал полет — и запись биотоков пополняла электронную память управляющих автоматов… Я знаю, что вы хотите сказать! Знаю! Да, могут быть непредвиденные обстоятельства. Но и машина имеет разные записи. Человек переживает полеты в самых различных условиях. Предусматривает все случаи, которые могут встретиться в реальном полете.

— Нельзя предусмотреть все, — возразил пилот. Он старался говорить спокойно. — Это — как калейдоскоп. Вы можете предусмотреть бесчисленные сочетания стеклышек?

— Я не могу, — твердо сказал врач, глядя на калейдоскоп. — Генеральный Конструктор… он мог. Он знал свои машины. Он начинал с простых полетов и постепенно переходил к более сложным. После каждого мысленного полета совершались контрольные реальные полеты. У нас не было ни одной аварии. Испытания «Синей птицы» ведутся уже полгода. Генеральный Конструктор совершил тридцать шесть полетов к Юпитеру. Обычное кресло и обычная комната. Воображаемые полеты — каждый раз все дальше и дальше в глубь атмосферы Юпитера. Вот вы… вы, в сущности, едва коснетесь атмосферы Юпитера. Перегрузка. Пока на ракетоплане человек, большего не достигнешь. Корабль выдержит, человек — нет. Генеральный Конструктор мог опускаться очень глубоко. В этом преимущество его метода. И еще в том, что можно собрать электрограммы мысленных и реальных полетов, выполненных лучшими пилотами, и тогда автоматы будут иметь обобщенный человеческий опыт. Не только опыт, но и человеческую смелость, человеческую самоотверженность. Человеческий стиль, которого нет у обычных электронных машин. Можно отпечатать комплект электрограмм сто, тысячу раз. Для многих кораблей. Для многих машин здесь, на Земле. Да. Мы не успели…

— Так, — сказал пилот. — Мысленные полеты к мысленному Юпитеру. Можно представить себе самый страшный ураган, но будет ли он таким, как реальный?

— Будет! — с неожиданной злостью выкрикнул врач. — Нет таких ураганов, которые человек не мог бы себе вообразить. Мысль человека — это… это… Поймите простую вещь. Физические возможности человека ограниченны. Природа скупо отмерила какие-то пределы. Да, да, разумеется, можно их перейти. Можно создать трехметровых людей, сильных и выносливых. Но это, в сущности, ничего не изменит. Пределы есть, их можно лишь несколько отодвинуть. И только одна способность человека не имеет никаких пределов — это способность мыслить. Вы… понимаете?

Пилот кивнул головой:

— Понимаю. Я все понимаю, кроме одного. Меня пригласил Генеральный Конструктор. И вот сегодня здесь смотрят на меня как на врага. Почему?

Врач положил на стол калейдоскоп и устало потер глаза.

— Почему? — повторил пилот.

— Трудно объяснить, — сказал врач. — Понимаете, мы все когда-то сомневались, что Генеральный Конструктор… ну, что он сможет… Потом мы поверили, и с этого времени все здесь работали и жили во имя одного. Мы поняли, что это такое — человеческая мысль. Нет, я не то хотел сказать. Вот представьте себе, что люди работают с каким-нибудь мощнейшим реактором. Или с электронной установкой. Это машины. Ими можно восторгаться — и только. А мы экспериментировали с человеческой мыслью. Мы видели ее безграничную силу. Нет, дело даже не в силе. Мы чувствовали обаяние человеческой мысли, ее могучую красоту. Да. Мы знали, что наши машины летают лучше всех пилотов — кроме вас. С вашим именем здесь связывали последний рубеж, который надо преодолеть.

— И вы… преодолели? — спросил пилот.

Врач посмотрел ему в глаза и твердо ответил:

— Да, конечно. Но Генеральный Конструктор… его нет, а вы — здесь.

* * *

В оконное стекло настойчиво скребся дождь.

Пилот просматривал акты испытаний «Синей птицы». Их было много, этих актов. Машина испытывалась жестко, в самых различных условиях. Вместе с актами в папке лежали написанные от руки три страницы — что-то вроде черновика докладной записки. Генеральный Конструктор не успел закончить записку. Она обрывалась на половине фразы: «Я считаю, что полет к Юпитеру корабль должен…»

Пилот встал и открыл окно. «Дождь, — подумал он, — снова дождь. На Земле всегда дождь». Он усмехнулся. Дождь шел на Земле не всегда. Но там, где проводились испытания новых машин, обычно была скверная погода.

Дождь шуршал листьями деревьев.